- Биркен! - хрипел он. - Биркен!..
Палец хрустнул, и я завопил благим матом. Отпустил вожжи. Всякой кротости существует предел. Папаша осклабился и выполнил клещами поворот. Я немного подумал, не обмочиться ли в доказательство моей человечности, и решил повременить. Папаша сполз с меня, тяжело дыша.
- Давайте договоримся, Биркен, - просипел он. - Вы прекращаете морочить мне голову сказками о газетах и внимании к рядовому бухгалтеру. Вместо этого объясняете ваш интерес к не менее заурядному винному подряду. За дураков нас держите? Контакт зафиксирован, участник погибает, дальше приходите вы. Куда понятнее?
Вызывать на себя огонь и быть наживкой почетно, однако обидно. Боев превратил меня в разменную монету и не ошибся. Хорошо бы монете не сделаться расходным материалом. Я оставался в потемках и не знал, чего от меня хотели на родине. Возможно, мне следовало поддаться и перевербоваться, чтобы расследовать это винное дело изнутри. Это было просто, но оставался риск недооценить противника, который начнет гнать дезу. Труднее же было упрямиться и стоять на своем, выпытывая сведения исподволь. Я не искал легких путей.
- Конечно, за дураков, - отозвался я и пососал искалеченный палец, оправдывая гнусную привычку неукротимой болью. - Зачем вы напали на меня в такси?
- В такси? - Папаша Бородавочник искренне удивился. - Мы этого не делали. Впрочем, отложим такси. Я правильно понял, что вы признаетесь?
- В чем? Сказано вам, что я журналист.
Гестаповец издал старческий вздох, где уместилось все: больная поясница и аденома простаты, мое упрямство, ностальгия по шлему с остроконечным шишаком, общая нехватка антиквариата в функциональные времена, надоевшая служба и предчувствие вечного покоя на аккуратном альпийском погосте. Он вынул электронный ключ, навел на дверь, и та отомкнулась.
- Идемте, постоим на пороге, - пригласил Папаша. - Сейчас вашего недруга поведут на парашу. Мы держим его в камере без удобств, - добавил он многозначительно.
Прикидывая шансы огреть его по башке и сбежать, я сполз со шконки и добрел до порога. Папаша Бородавочник с загадочным видом доброго дедушки привалился к косяку.
- Какого недруга? - спросил я. - Шофера? Таксиста?
Тот, если выжил, ходил под себя.
- Нет, не шофера, - возразила эта сволочь. - Повторяю: мне неизвестно, о чем вы бредите. Смотрите внимательнее.
Тюремный коридор был разительно не похож на мою стерильную камеру. Он словно застрял во времени лет на сто и совершенно не отличался от прочих, себе подобных: кованое железо, мертвящее освещение, грубая отделка дверей листовой сталью, которая была выкрашена в навозный цвет; каменный пол, дюжие молодцы вдалеке, застывшие с руками за спину и расставленными ногами. Послышалось немощное шарканье. Я глянул направо и оцепенел.
По коридору плелось жалкое, сломленное, окровавленное существо в полосатой робе. Его сопровождал юный дегенерат в форме без знаков различия. Лицо существа превратилось в вишневый пирог, на котором посидел тяжелоатлет. Но мне не составило труда узнать сэра Невилла Бобса.
2
Пока я провожал взглядом это скорбное шествие, Папаша Бородавочник не дышал и жадно за мной наблюдал. Проходя мимо нас, Невилл Бобе покосился в мою сторону, и пирог жалобно затрясся. Мне стоило немалого труда остаться бесстрастным, я был глубоко потрясен, ибо если бывают лубочные британские джентльмены, то Бобе относился именно к ним: питался овсянкой, содержал дворецкого, курил сигары и трубки, любил посидеть у камина со старинным фолиантом на пюпитре, которого так и не открывал, и отличался удивительной спесью. Я знал, что у него был пробковый шлем для охоты на слонов, крокодилов, тигров и русских разведчиков, которых он причислял к опасным хищникам и находил в их преследовании спортивное удовольствие.
Папаша втянул меня в камеру и захлопнул дверь.
- Полагаю, что этот господин немного изменился с вашей последней встречи, но все равно узнаваем, - заметил он.
- Впервые вижу, - возразил я равнодушно.
- Лишний раз подтверждает, что вы не человек, Биркен, - парировал Папаша. - Даже у меня сердце обливается кровью.
- Это сок, - сказал я. - Выделяется при жарке на гриле.
Тот полез за клещами.
- Да перестаньте же! - Теперь я повысил голос. - На кой мне сдалось ваше вино? О винном подряде я тоже впервые слышу. Допустим, вы правы, и я не человек, а вредоносное программное обеспечение с сенсорным интерфейсом. Кому и зачем мудрить ради какого-то вина?
- Вот вы мне и растолкуйте, - подхватил Папаша.