В тот самый момент, когда он поворачивал ключ зажигания, Греммо делал то же своим ключом, отпирая квартиру. Зимородов топтался сзади. Он рассматривал банку для окурков, ища у нее сострадания. Та, прикрученная чуть наискось, виновато отворачивалась.
Модест Николаевич стоял в коридоре, как будто ждал их. В руках у него была колода карт, и он тасовал их, управляясь с этим делом мастерски. Вдруг шестерки, тузы, короли запорхали из ладони в ладонь, выстроившись в шуршащую ленту. Модест загадочно улыбался. Каппа Тихоновна, как было в ее привычке, выбежала из кухни и встала перед ним. Она держала огромный разделочный нож.
- Пресвятая богородица! - вскричала она при виде входящих. - Это вы!
Ювелир молча кивнул. Настеганный Зимородовым, он сильно трусил.
- Готовите студень? - Зиновий Павлович кивнул на тесак.
Каппа Тихоновна покраснела.
- Нет... Мы с Модестом ужасно боимся. Вы ушли, а мы себе места не находим - вдруг кто ворвется.
Зимородов огляделся.
- Полицию, как я понимаю, не пригласили...
- Но вы же не велели. И Модест не хотел. Да и я передумала...
Модест Николаевич сделал шаг вперед.
- Очень славно, что вы пришли, Зиновий Павлович. Вы доктор, психиатр.
- Нейропсихолог, - поправил его Зимородов.
Тот отмахнулся:
- Этих нюансов я не понимаю... Все вместе, короче. Мы с Каппой вконец извелись, не находим себе места - со вчерашнего дня. Нам приснились ужасные сны, особенно мне. А ваша утренняя история нас окончательно подкосила. Сделайте что-нибудь! Порекомендуйте. Может быть, какие-то таблетки?
Модест излагал свои жалобы проникновенно, но у Зиновия Павловича возникло ощущение, что он издевается.
Каппа Тихоновна подхватила:
- Да, жуткий сон. Модест рассказал мне. Ефим, что вы стоите столбом в прихожей?
Греммо, подобно лунатику, пошел вперед к своей комнате. Каппа Тихоновна проводила его доброжелательным взглядом. Тесак был опущен, она как будто забыла о нем.
- На вас лица нет, Ефим, - заметила она. - Идите к себе, пусть мужчины поговорят, а я посижу с вами. Сейчас сделаю вам ромашковый чай.
Греммо покачал головой:
- Нет, я останусь с Зиновием Павловичем.
- Помогите нам, пожалуйста, Зиновий Павлович, - не отставал Модест.
- Но что я могу? Мне, честно вам признаюсь, не до того. К тому же утром, насколько я помню, вы ни на что не жаловались.
- Утром еще было ничего. Ну, сон и сон. Бывает. А сейчас прямо колотит.
Зимородов присмотрелся к нему: Модест Николаевич в самом деле был несколько не в себе. От его гримасы хотелось спешно звонить врачам, а руки, не выпускавшие карт и продолжавшие ими забавляться, существовали сами по себе. В животе у Модеста что-то деловито настраивалось.
Сосед выстрелил картами в последний раз, убрал колоду в карман домашних штанов и поднял ладонь:
- Все будет в порядке, доктор! Всего один сеанс.
- Какой сеанс? - Зиновий Павлович искренне не понимал его.
- Вашего гипноза. Вы не помните? Вчера за столом шла речь. Ефим вас расхваливал, а вы отнекивались.
Зиновий Павлович проклял себя. Застолье казалось событием доисторических времен.
- Видите ли, Модест, такой сеанс мне не кажется уместным. В том смысле, что именно сейчас. С учетом событий...
- Очень уместно, доктор, - перебила его Каппа Тихоновна и выступила вперед. Тесак качнулся. - Пройдемте к нам в комнату. Модесту нужна ясная голова. И вы, Ефим, тоже идите.
Интонации Каппы Тихоновны оставались прежними, но ни у доктора, ни у ювелира не возникло желания протестовать. Оба вдруг поняли, что им нельзя сопротивляться ни в коем случае. Каппа Тихоновна искательно улыбалась и вдруг превратилась в зеркальную копию мужа. Две маски, сбежавшие из учебника психиатрии, кривлялись в прихожей.
- Положите нож, - сказал Зиновий Павлович.
Каппа Тихоновна недоуменно посмотрела на тесак и было метнулась, но не нашла, куда его пристроить, и растерялась.
- Дай, я подержу, - Модест Николаевич вынул тесак из ее руки, оценивающе взмахнул.
Не говоря больше ни слова, Зимородов направился мимо в комнату супругов. Каппа Тихоновна взяла за руку ювелира и потянула. Модест уже тоже трогался с места, когда в дверь позвонили, и все остановились.
- Пистолет, - шепнула Каппа Тихоновна одними губами.
Модест на цыпочках приблизился к двери, посмотрел в глазок. Обернулся к жене, вздохнул, развел руками.
- Кто там? - голос той был почти не слышен.