Вторая сотня рванулась следом за офицерским взводом, но было уже поздно: когда Шпаку удалось остановить это побоище, не менее половины пассажиров было вырублено.
Среди убитых лежал, лицом вверх, «профессор» с разрубленным до пояса туловищем. Тут же, возле него, валялись разбитые очки. Немного поодаль уткнулась лицом во влажную землю его молодая спутница. Кровь из глубокой раны на голове покрыла ее золотистые, вьющиеся, рассыпанные по плечам волосы.
Войсковой старшина был взбешен вмешательством подхорунжего Шпака. Брызгая слюной, визжа от злости, он грозил Шпаку всеми карами по возвращении в лагерь. Но Шпак словно преобразился. Это уже не был дисциплинированный младший офицер–строевик, готовый стать навытяжку перед всяким, кто хоть одним чином был выше его. Тимке показалось, что вот–вот Шпак полоснет войскового старшину шашкой, которую сжимал в руке.
Ругающихся командиров стал окружать офицерский взвод. Тимка, видя, что Шпаку грозит опасность и что офицеры его сотни не решаются вмешаться в спор, вырвал клинок из ножен:
— Сотня! Ко мне!
Дело, несомненно, кончилось бы свалкой между офицерским взводом и второй сотней, если б не пришел в себя войсковой старшина. Поняв, что дело зашло далеко, он сразу замолчал и повернул коня в сторону от Шпака.
Тимка ехал позади сотни. Ему жаль было подхорунжего Шпака — ясное дело, по приезде на хутор ему грозит большая неприятность. И все же Тимке было досадно, что спор не кончился дракой. «Вырубить бы без остатка всех их, собачьих сыновей!» — со злостью подумал Тимка, оглядываясь на офицерский взвод.
…На ночевку отряд расположился в большом казачьем хуторе, разбросанном по берегу речки.
Тимка, Шпак и сотенный трубач заняли хату в центре хутора. Поужинав, Тимка разрешил трубачу отлучиться на часок погулять, а сам пошел посмотреть, как разместились люди его сотни. По дороге его не покидала мысль, что прав был полковник Сухенко, советуя ему уходить из отряда. «Надо встать завтра пораньше, поговорить с Васькой да махнуть на хутор к Петру», — решил Тимка.
Обойдя хаты и конюшни, где разместились казаки сотни, и выделив людей для караула, Тимка направился назад. Он уже подходил к дому, когда услышал сухой револьверный выстрел и вслед затем испуганный крик хозяйки, выбежавшей на крыльцо. Тимка стрелой метнулся во двор и, оттолкнув хозяйку, ворвался в дом. В единственной комнате чистой половины хаты, склонив седеющую голову на стол, сидел недвижимо Шпак. У его ног, на земляном полу, валялся большой армейский кольт, а из левого виска старого подхорунжего тонкой струйкой вытекала кровь.
О происшествии с товарным поездом Андрей узнал на другой день утром. Одновременно пришли еще два сообщения: одно — о налете на станицы Шкуринскую и Канеловскую, другое из Каневской — о смерти Остапа Капусты, найденного в своем огороде с перерезанным горлом.
Объявив мобилизацию партийно–комсомольских рот и взводов в станицах Каневского и Староминского районов, Андрей приказал Хмелю проехать по всем хуторам, выявить месторасположение банды и разбить ее; вызвал к себе в ревком Бабича.
— Звал, Андрей Григорьевич?
— Звал. О налетах слышал?
— Чул…
— А о смерти Остапа?
— Чул…
— Поедешь со мной в Каневскую… Примешь гарнизон. У полковника Гриня появился офицерский отряд. Приказываю уничтожить, а его самого, ежели поймать доведется… Сюда направь… остальных можешь в плен не брать.
Бабич ушел. Андрей взял со стола первую попавшуюся бумагу, но читать не смог.
— Остап… Остап…
Остап Капуста представился ему мертвым, с бледно–желтым лицом, перерезанным горлом и с глазами, полными смертельной ненависти.
— Дорого они заплатят за твою смерть, Остап! — громко сказал Андрей.
С улицы донеслись обрывок песни и напевные слова команды. В кабинет вошел Семен Хмель.
— Выступаем, Андрей. Прощай.
— Добре, езжайте. Запомни, Семен… Никакой пощады бандитам!
Хмель пошел к двери, но у порога задержался и повернулся к столу.
— Андрей! Верь… я не боюсь смерти, но ежели меня убьют… не оставляй сестру! — И, не дожидаясь ответа Андрея, вышел из комнаты.
…Деркачиха ждала к себе есаула Гая и штаб полковника Дрофы. Гости известили ее через конного гонца, что будут ночью. Деркачиха весь день хлопотала насчет ужина, потом приоделась и стала ожидать гостей. Едва начало смеркаться, как во дворе послышались яростный лай собак, голоса людей и топот конских копыт. Хозяйка, придерживая шелковые юбки, выбежала на крыльцо… и совсем неожиданно для нее столкнулась с Семеном Хмелем.