— Телеграмма, товарищ председатель. Только что со станции доставили.
Андрей отпустил казака и пошел в дом. В зале он развернул и прочитал телеграмму:
«Староминская Семенному
Ваша бригада прибыла польского фронта мое распоряжение тчк Срочно выезжайте Каховку принимать командование бригадой тчк
Командующий Южным фронтом Фрунзе».
Андрей с минуту постоял в раздумье. Потом подошел к койке и вытащил из–под нее вещевой мешок.
Тимка бредил весь день и всю ночь. Под утро он стих и вскоре заснул. Возле его постели почти неотлучно сидели мать и Наталка. Когда Тимка заснул, мать уговорили прилечь, и на ее место присела Поля.
Она с участием взглянула на измученное лицо Наталки и обняла ее за плечи.
— Ты бы прилегла, Наталка. Совсем извелась за эти дни. И даже слез у тебя нет. А ведь поплакала бы, куда легче бы стало…
Наталка не ответила.
— Гордая ты очень, — вздохнула Поля. — За весь день крошки хлеба не съела. А ведь мы тебе не враги. Тимка поправится… к нам совсем перейдешь.
Наталка освободилась от объятий Поли и встала.
— У меня свой дом есть… в чужой не пойду. — И, заслышав с улицы знакомый стук колес ревкомовской тачанки, оживилась.
— Дядя Андрей приехал! — Она хотела бежать ему навстречу, но Андрей уже входил в кухню. Он тихо спросил про Тимку и, узнав, что тот спокойно спит, сказал обрадованно:
— Ну, вот и хорошо! — Потом поздоровался с Полей и повернулся к Наталке: — Получил я, Наталка, телеграмму. Отзывают меня на фронт… — Он хотел сказать, что уже уезжает и зашел к ней проститься — и не мог, испуганный меловой бледностью ее лица. В эту минуту она ему показалась снова девочкой–подростком, — так растерянно и беспомощно взглянула она на него. Хотелось подхватить ее на руки и прижать, словно ребенка, к груди.
Андрей с трудом овладел собой и улыбнулся:
— Ты не огорчайся, Наталка… Я скоро вернусь и… обязательно буду на твой свадьбе.
Он встретился с ней взглядом и помял, что этого говорить не следовало. Но тогда надо сказать другое… сказать, что он сам любит ее, а есть ли у него на это право? Ведь тот, другой, спасший ему жизнь юноша, что борется вот сейчас со смертью в соседней комнате, имеет на нее больше прав, чем он.
Поля, с любопытством разглядывавшая Андрея, вышла в зал. На дворе стало уже совсем светло, и лишь п кухне от прикрытых ставен был сумрак, сгущающийся по углам. Андрею уже пора было ехать. Надо ведь еще созвать бюро ячейки, потом — всех членов ревкома и передать дела. Наталка стояла возле него, опираясь на стол и опустив голову.
— Наталка!
Она молча взглянула на него. Он взял ее за руки и привлек к себе. Сказал глухо:
— Тимка не просто перешел к нам. Он решил участь боя и спас мне жизнь.
Наталка оцепенело молчала.
— Мне пора, Наталка. — Андрей обнял ее и поцеловал в губы. — Кончатся бои на фронте, я вернусь, Наталка. Непременно вернусь.
Она пошла провожать его до ворот. Когда тачанка тронулась и Андрей оглянулся, он услышал ее задыхающийся от волнения и нахлынувших слез голос, который не могли заглушить ни колеса тачанки, ни конский топот:
— Я буду ждать вас, дядя Андрей! Буду ждать!