УтроЦвета солнца, дачи, салата,Располагающее к успеху.Утро,Когда молоденького солдатаВновь провожает невеста –Неизвестно на чью потеху…
НеужелиМы рождались, учились в школе,Жили дальше,Временами судьбой довольны,Для того чтоб узнать:Сколько ни выкашивай поле –Из него все равноПрорастают воины…
Дай бог – еще раз, без обмана,Спастись от любви, от тоски,Где впалые щеки вулкановИ сопок седые виски!
Щедра океанская милость,Что держит корабль на весу…
Нет, сколько бы ни приходилосьБродить по лугам и в лесу,Тонуть в затухающем небеИ облако брать на таран, –А все ж в океане виднее,Который из нас – океан.
Август. Полдень. Ёлок вереницы.Три недоразрушенных избы.Я сюда на запах медуницыПрихожу, как в детстве – по грибы.
И брожу своими же следами.И робею у церковных стен:Что просить нам – траченным годамиОчевидцам бурных перемен?
(Вон и туча щерится морозно,Будто бы уже закончен суд!)Славы – стыдно, пониманья – поздно,А любви не просят, только ждут.
Боже, стать бы тем седьмым коленом,На котором завершится месть!..Медуница нежно пахнет тленом –Неужели горше запах есть?..
Умела прощаться, как умирать – навеки,Сжигать мосты, сжигать корабли.А еще умела заговаривать реки –Чтоб помедленнее текли.
Чтоб не так мелькали под небесамиПервый вдох – и последний звук,Чтобы лодки, прядая парусами,Успевали землю принять из рук.
Дождь идет. Минувшее все дороже.Разреши мне, Господи, отдохнуть,Потому что так – сгоряча – негожеНачинать свой главный, ответный путь.
Меркнет день, тает снег,Поспешает птица,Видя издали цельСвоего пути.Вот бы мне так лететь,Чтобы возвратитьсяИ ни разу вовекГлаз не отвести!
Ветер воет вокруг,Как пылинку гонитИ роняет с небес,И о землю бьет…Вот бы мне прикорнутьНа твоей ладониИ проспать всю беду –Навзничь, напролет!..
Опять тебя, папа,полночными бреднями потчую,Не думая о пробужденье,отбросив дела.Скорее всего,я была отвратительной дочерью,Но хуже другое –что больше не «есть», а «была».
О господи,как с фотографии смотришь внимательно!Как жить без тебя невозможно,хоть время прошло!Нет, то, что я стала для сынапосредственной матерью,Так это, ты знаешь,наверное, хорошо.
Пусть будет ко мне не привязан!И даже куражится,Когда, так сказать,опустеет осенний мой сад!Но если умру,пусть ему ни на миг не покажется,Что свет почернели в случившемся – он виноват.
Михаил Айзенберг
Стихи разных лет
Айзенберг Михаил Натанович – поэт, эссеист. Родился в 1948 г. в Москве. Работал архитектором-реставратором. Автор восьми книг стихов и четырех книг эссе. Преподавал в Школе современного искусства при РГГУ, курировал поэтическую серию клуба «Проект О.Г.И.», после – аналогичную серию «Нового издательства». Лауреат Премии Андрея Белого (2003), премий журналов «Знамя», «Стрелец», «Новый мир» (Anthologia). Живет в Москве…
Наиболее полно поэт раскрывается, когда говорит о поэзии вообще, потому что так (иногда осознанно) проговаривает вектор собственного письма. Приведём несколько цитат, вырванных из контекста книги эссе «Оправданное присутствие»:
«Поэзия говорит что-то своим движением, изменением. Это всегда существование на грани, на границе – между озарением и инерцией, между нормой и её разрушением, между жизнью языка и просто жизнью». «Стиховое слово способно выйти из области предположений, у него особая, другая природа. Оно держит в одной оболочке и номинацию, и действие. Это действующее слово – слово в определённой ситуации. Действие в оболочке слова и превращает стихи в реальное событие, вторгающееся в мир, подчиняющее его своему ритму. Всё поддаётся имитации, только событие имитировать невозможно». «Чтобы выйти в это двойное состояние, поэтическое сознание должно осуществлять себя одновременно и в языке, и в каких-то до-языковых актах, до-речевых состояниях. Стихи становятся реальностью только в превосходной степени: только превосходя наличные языковые возможности. Они и употребительны лишь в том смысле, что создаются на потребу определённому моменту речевого становления. Это движение к языку в обход языка существующего. Иначе говоря, поэтическое произведение пишется одновременно на двух языках, и его второй язык (основной) особо замечателен тем, что пока не существует». «Определяя воздействие стихов словом «потрясение», мы с невольной точностью учитываем и какое-то их прямое физическое действие. Стихи скорее танец, чем рассказ».