Андрей Санников, пожалуй, один из самых загадочных, волшебных поэтических современников.
Анжелина Полонская
…егоуникальность и, одновременно, традиционность, совместившие в себе сквозную по времени поэтическую интенцию Хлебникова и Мандельштама с индивидуально-авторским зрением, модальностью и эмоцией отчаянья.
Юрий Казарин
Стихи его следуют той смысловой традиции русской литературы, которая исповедует одновременно апокалиптическую неизбежность и молитвенное сострадание.
Евгений Туренко
Радикализм стихотворений Санникова в их одновременных лаконизме и герметичности. Стихотворение предстаёт замкнутым объектом. Можно искать иронию, можно – примитивизм, но целостный эффект связан в первую очередь с созданием произведения как такового, вещи.
Данила Давыдов
Всю ночь на улицепозвякивала цепью собака.Утром пошёл снег и окно запотело.
Я проснулся.В свитере, одетом на голое тело,я стоял во дворе, ел снег и плакал.
Отсыревшие голуби раскачивались на мусорных баках.
Дни ещё довольно тёплые –не то, что ночи.У меня в расцарапанном городеначинается осень.
Всё ещё очень похожена летнее. Но, всё же –уже похуже,поплоще,потемней.
И душа-томоя дощатаяк вечеру постепенно зябнет.В ней,в стружках, на самом днележит несколько яблок.
Печальная моя, зачем ты здесь?Глаза белы и светятся запястьятвои, любимая. Ты знаешь, естьспокойная, простая рифма – счастье.
Но и несчастье – в рифму. Разве нет?Какая разница? Вот странность – наше времяне движется, в нём ни часов, ни лет,не движется. А мы в нём? Да, наверное,передвигаемся. Но время непомерно.
Хотя – немеряно. Какой судьбоймы вместе связаны? Вагон без окон(и без дверей). Куда он нас с тобойувозит? Знаешь? Никуда? Далёко?
Ты включишь свет – искусственный. Легко.Легко ли. Тяжело ли. Не привыкну.Что с нашей жизнью делается? Что?Ты говоришь, что и несчастье – в рифму.
Окостеневшие верёвки,остекленевшее бельё.Мир в заморозки так подробен –как небогатое жильё.
Как будто кошки на деревья,балконы влезут на дома.Простой замок на нашей дверикопейкой отопрёт зима.
И через силу, еле-еле,мы, сидя в кухне, говорим.И на черствеющую землюнамазан тощий маргарин.
Рисунок линий на моей ладонистал деревом у твоего окна.Ты приложи ладонь к стеклу и вспомнименя, когда одна.
Но ты упросишь – этот тополь свалят.Беззвучно свалят, как в немом кино.Потом – зима. И холода настали.И заросло окно.
Седые дни. Экзема января.Нет стёкол – в рамы вклеена бумага:от летописи до календаря,от Рюрика до крейсера «Варяга»
с привычным ощущением винысобытия сбываются привычно.Перебираю лествицу страны,перевираю сны косноязычно.
Всё совпадает намертво, когдаподсолнечна парча, крылаты плечи,легка, светла, серебряна вода,но только мне от этого не легче.
Пусти меня, измучившийся звук,листва латыни, лето славянщизны.Кто мне закрыл глаза ладонью вдруг –я угадал. Но это стоит жизни.
Поэзия. Экзема января.Эпилептический припадок птичий.Слепой, с самим собою говоря,иглой в оконную бумагу тычет.
Тёплые деревья моих костей…Как они ночами во мне растут!Утро пластилиновых голубей –белых или помнящих темноту.
Яблочный мой день. Ветер. Города.Мой песчаный вечер. Слои слюды.Хорошо, что медленны холода,нежные и страшные, как сады.
Идёт подводный снегу мира в кинескопе.А кинескоп-то сел.На новый не накопим.
И вакуум зимытак медленно зияет,что можно всё забыть,что можно всё оставить,
разглядывая снег,идущий через тело.А сердце – только хлеб.А сердце – только слева.
… Я не люблю – о ремесле. Но двепугающие совпаденьем строчкискорее говорят не о судьбе,а говорят о медленной отсрочке.