– Лина, – сказал он, когда они сели в трамвай. – Я не виноват, честно. Я всё делал…
– Глупый, – ответила Элинор и взяла Магнуса за руку. – Я уверена, что ты всё делал правильно. Михель, похоже, очень ревнует к своей работе. Он получил её недавно и очень боится её потерять. Ты же видел, какой он…
– Он воевал?
– Нет, что ты. Просто он таким родился, поэтому все думают, будто он ничего не может. Клаус всему его научил, хотя мог обходиться и без помощника. И теперь Михель боится: если дирекция увидит, что у него есть помощник, там могут подумать, что проще нанять кого-нибудь не такого… ну, как Михель. Ничего, мы найдём тебе ещё что-нибудь. На фабрике…
– Ой! – вдруг всполошился Магнус. – Метла! И совок! Я же их в будке оставил!
– Ерунда, завтра я их заберу, – успокоила его Элинор. – Ой, нет, у меня завтра смена…
– Мы завтра не учимся, я сам могу съездить.
– Хорошо. Вот тебе на завтрашний проезд и провоз багажа…
– Не надо. Мне заплатили, ты забыла, что ли?
Элинор пристально посмотрела на брата и сказала:
– Магнус, мне кажется, ты очень быстро взрослеешь.
От этих слов у Магнуса запылали уши, а по спине побежали приятные мурашки. Всё-таки Элинор очень милая. Вряд ли кому-то сёстры говорят в день рождения настолько приятные слова.
Дома их ждал капустный пирог от бабушки Лизхен, соседки Беккеров. Бабушка Лизхен нечасто заходила в гости, она торговала на рынке тыквенными семечками, но сегодня вдруг зашла. Выглядела она сегодня какой-то особенно торжественной.
– Сегодня по рынку слух прошёл, будто малыш Магнус билет в плавучий универсам покупать собрался, – сказала бабушка, когда они сели ужинать.
– Что? – посмотрела мама на Магнуса.
– Вы, фрау Магда, не удивляйтесь. У нас бургомистр только подумает, а на рынке уже известно, что торговая точка подорожает. Я это к чему разговор-то завела, – теперь бабушка Лизхен обращалась непосредственно к Магнусу. – Ты, милый, возьми мне там, пожалуйста, по мотку золотой и серебряной пряжи, я точно знаю, что там есть. Хочу, знаешь ли, гобелен закончить, прежде чем богу душу отдам, а там без золота и серебра ну просто срам получается, я уже столько раз распускала…
– Э… – растерялся Магнус.
– Он обязательно возьмёт, – пообещала Элинор. – Мы даже список напишем. – Только это случится через год, не раньше.
– Да-да, конечно, я не тороплю, – часто закивала соседка. – Для нас, стариков, что год, что десять – всё едино. С днём ангела тебя, малыш!
Магнуса очень удивило, что одно только обещание доставило бабушке Лизхен столько удовольствия. Мама говорила, что пожилым людям приятно оказанное им внимание и уважение, наверное, это тот самый случай.
Дальше ужин прошёл как обычно: Беккеры рассказывали о том, что произошло за день, бабушка Лизхен тоже поделилась своими наблюдениями на рынке, пирог оказался очень вкусным. Когда со стола убрали, а соседку проводили, Магнус понял, что вконец вымотался. День оказался очень длинным, хотя и пролетел быстро. Пожелав всем спокойной ночи, он отправился к себе на чердак и заснул прежде, чем успел укрыться одеялом.
На следующее утро он чуть было не проспал. Хорошо, что петух бабушки Лизхен такой голосистый.
Метла и совок! Магнус посмотрел на будильник. Трамвай через пять минут. Натянув штаны, Магнус схватил рубашку и быстро спустился вниз. Мамы и Элинор уже не было, на столе, накрытый салфеткой, ждал завтрак. Увы, времени уже не было, поэтому Магнус сунул в башмаки босые ноги и выскочил из дому, на ходу застёгивая рубашку. В трамвай он впрыгнул почти на ходу и, отдышавшись, понял, что не запер дверь. Ладно, может быть, за тот час, что его не будет, никто к ним в дом не заберётся.
В субботнее утро колледж и сквер вокруг него выглядели очень нарядно. Зелень травы теперь ничего не скрывало, и она переливалась в лучах солнца словно какое-то сокровище, а не обычная трава, которую щиплют коровы, кролики или, например, куры бабушки Лизхен. Магнус ещё раз отметил, что после него вчера не осталось ни листочка.
Он подошёл к воротам, но те оказались заперты. Колледж по субботам открывался с десяти часов, то есть ждать нужно не меньше полутора часов. В глубине сквера угадывалась дворницкая будка. Дверь в неё была открыта настежь, из трубы вился едва заметный дымок. Значит, Михель там. Крикнуть ему? Судя по вчерашнему, дворник точно не будет рад его видеть. Но как тогда попасть в сквер? Между прутьев Магнусу уже не просочиться, а через ограду – тем более.
Он пошёл вдоль ограды в надежде найти какой-нибудь лаз. Увы, прутья стояли один к одному, и в их строе просвета не было. На углу улицы ограда тоже поворачивала, и теперь вела вниз, к реке. Делать всё равно было нечего, и Магнус пошёл туда.