— Найда? — Блайт сумел-таки влезть в торопливый монолог. — Это имя такое?
— Да кто ж её имя-то знал, — изумилась старуха. — Найда — она найда и есть, потому как на берегу найдена. А говорить так толком и не говорила, только плакала поначалу. Хен-то обрадовался, дурень, да оно понятно — какая ж баба в его дом пойдет. А найда почитай и ничья, кто ж её спрашивать-то станет? А как дитё родилось…
— Хена дитё? — уточнил Ангер.
— Да этот дурак и сеть-то поставить толком не может, куда ж ему дитё-то сделать? Хотя, — хихикнула бабка, — дитё настрогать, пожалуй, и любой дурень сумеет. Да только не Хен, у него, небось, не токмо руки, а и то, чем детей делают, кривое. Та найда уже брюхата была, а Хен-дурак и рад — мол, стараться не надо, удача и бабу дала, и ребятёнку вместе с ней.
— У этой найды что, руки совсем чёрные были?
— Скажете тоже, господин, как же это чтоб совсем? По-первости пальцы токмо, там уж и по ладоням пошло. А как дитё подросло, так уж и до локтей добралось. Скажете — хворь, да только не так оно, добрый господин. Найда-то здорова была, и дитё здоровое вышло, только вот чернь эта… ну и говорить не говорила, а что спросишь — токмо головой болтает.
Поток слов прервал протяжный скрип открываемой двери. На пороге стоял, ссутулившись, худой старик.
— Матис! — завопила старуха так, что у Таши вмиг заболела голова. — Матис! Удача в дом пришла, гости добрые! Еду доставай, да пиво то, что с рынка привёз. Да побыстрее, Матис!
Убедившись, что старик принялся хозяйничать, Бельга снова повернулась к гостям.
— Старик-то у меня ещё ничего, глуховат только, но дело знает. Ну так о чём это я?
— О Хене и найде, — подсказал Блайт.
— А что Хен? Хен-то вокруг этой бабы ужом вился, да и понятно оно — лицом пригожа, да ещё и не говорит ничего, то ли мужику не в радость, а? — старуха захихикала, старательно подмигивая гостям. — Поначалу-то у них неплохо всё шло. А там как-то и… отвернулась удача от Хена. Сам-то он что, он и говорил, мол, баба та — его набольшая удача в жизни. А про удачу так говорить нельзя, обидится, уйдет. Ладно, от Хена отвернулась бы, а ведь и от других тож. Шупа опять же… виданное ли дело, от рыбьей кости помереть?
— Так говорите, уважаемая, что хозяйство Хена в упадок пришло?
— Да какое там хозяйство! — всплеснула руками Бельга. — Там и хозяйства-то не было. Домовина[14] что у Хена, что у Болга, братца его непутевого, была плохонькая, лодка так и вообще. А сети, я вам скажу, дыра на дыре. Болг ведь от Хена недалеко ушёл, повадился вместе с братцем по чужим наделам шарить. Поговаривают, он и на найду поглядывать стал не по-братски, даром что у самого баба в домовине, да сестра ещё… а ужо что он с сестрой делал, то сама не видала, токмо люди зря говорить не станут. Вот люди и порешили — если уж из-за найды удача от нас ушла, пусть Хен вместе со своей чернорукой куда-нибудь тоже уйдёт. А Болг, дурень, нет чтобы сторону людей взять — начал за Хена заступничать. Его по горячности слегка помяли, да потом вместе с Хеном и выгнали. Купил он у меня конягу… да что там купил, почти задаром взял, по доброте моей. На телегу добро погрузил, да и уехал. Ну и Болг, ясное дело, с ним, да найда с дитёй, да болгова баба, да сестра их с мамкой. А вот же, господа добрые, как уехала найда, так и никто больше от кости рыбной не помирал, вот оно как…
— А когда Хен эту, как вы говорите, найду в дом привёл? — задала Таша вопрос, который уже давно вертелся на языке. Она всё никак не могла понять, почему Блайт не поднимает эту тему, и, в итоге, не удержалась. Заработав короткий, но довольно злой взгляд Ангера.
Выражение лица старухи мгновенно переменилось. Только что благодушный и, с некоторой натяжкой, ласковый взгляд вдруг стал холодным и колючим, сухие выцветшие губы сжались в ниточку.
— А зачем оно вам, добрая госпожа? — слова старуха произносила так, словно выталкивала их наружу с явной натугой. — Хен-то, может, и дурень, да только наш дурень, вот оно как. Поморник он, поморником жил, поморником и сдохнет, скажу я вам. Да только ежели он вам так нужон — так сами его и ищите!
Блайт мысленно застонал. Магия Формы — искусство древнее, но это отнюдь не означает, что оно необоримо сильное. Погни самую малость амулет Альты — и он никогда не вернётся к истинной владелице. Отколи хоть крошечный кусочек от талисмана, который сейчас покоился на его груди — и в один миг исчезнет созданный им образ. Пряжка его плаща убеждала хозяйку домовины доверять Блайту, развязывала её язык — но вмешательство Таши разрушило хрупкую вязь магии, вызвав обратную реакцию — теперь старуха упрётся и более не расскажет ничего.