Когда-то весь Блут был окружен стенами в два ряда. Не слишком высокая, но очень толстая и прочная внешняя стена насчитывала восемнадцать башен и способна была остановить практически любого противника. Другая стена возвышалась над внешней на десять локтей[15], и включала в себя всего десять башен, зато очень высоких, уступающих лишь донжону замка, вздымавшемуся над землей на высоту почти на сто двадцать локтей. Расстояние между оборонительными рубежами было достаточно узким, едва разминуться двум телегам. Внутреннее пространство крепости, за исключением восточной части, отведенной замку коменданта и казармам гарнизона, занимали дома жителей города. Небольшие ворота, защищённые четырьмя привратными башнями и перекрываемые, в случае опасности, тяжёлой катарактой[16], смотрели в сторону, противоположную морю. И у воды располагались особые ворота, также прикрытые массивными решётками. При необходимости, из тесного внутреннего рейда крепости вырывались несколько небольших, но очень ходких галер, предназначенных для преследования отступающего врага.
Но шли века, Блут разрастался, и его жителям становилось всё теснее и теснее в каменном мешке стен. И уже лет сто назад внутри цитадели не осталось ничего, связанного с мирными жителями. Лишь казармы, арсеналы, стрельбища и тренировочные площадки для мечников, стойла, кузницы, склады продовольствия и амуниции — всё, что необходимо крепости для обороны. Существенно расширили и внутренний рейд, сейчас Блут мог выпустить в атаку шесть галер — более чем достаточно против любого пиратского наскока. Ну, если не рассматривать в качестве противника белых рыцарей или, скажем, эскадру пресловутого адмирала Родана. Впрочем, Родан не сошёл с ума, чтобы кусать руку, которая его кормит — попытка атаковать Блут вызовет в Империи куда более опасный резонанс, чем захват одного-двух торговых кораблей.
Переместившиеся за стены крепости жители уже не могли теперь считать себя в полной безопасности. В случае серьёзной угрозы стены Блута приняли бы их, но жить «за стеной» и «у стены» — это всё-таки далеко не одно и то же. И у города появилась третья, самая новая и наименее надёжная стена, усиленная десятком бревенчато-земляных бастионов. Стеной это можно было назвать лишь с изрядной натяжкой — скорее, просто невысокий вал с двухрядным частоколом, пересыпанным землей и дроблёным камнем.
С точки зрения затрат, Блут дорого обходился императорской казне, если вспомнить, что за века, прошедшие после того, как на берегу удобной бухты был заложен первый камень в основание замка, никто не пытался высадиться здесь с враждебными намерениями. Стены ветшали и реставрировались, галеры крепостного флота время от времени отправлялись ловить пиратов или сопровождать караваны, а затем возвращались обратно, дабы окончить свои дни среди гниющего дерева и заплесневелой парусины. Покрывались зеленью бронзовые катаракты — или начищались до блеска, в зависимости от того, как очередной комендант относился к службе.
В народе Блут называли «ленивым рыцарем» — величественная, несокрушимая и практически бесполезная крепость. Хотя не будь Блута — кто знает, не захотели ли бы обитатели Южного Креста пощипать богатого северного соседа.
Дилана прибыла в город, когда небо уже засияло россыпью звезд. Волшебница пребывала в отвратительном настроении — разговор с Его Величеством никак не шёл из головы, к тому же она пока не имела ни малейшего представления, как сможет подобраться к всегда предусмотрительному и болезненно-осторожному Бороху.
Точка кипения была достигнута, когда хозяин лучшего постоялого двора, именовавшегося «Ветер странствий», кланяясь и потея от страха, принялся уверять блистательную госпожу, что ни единого свободного места у него нет, что и собственные комнаты он отдал господам, прибывшим в город накануне. Воины из эскорта леди Танжери (на эскорте настоял Император и Дилане лишь удалось ограничить число охранников одним десятком) быстро объяснили постояльцам, что для их спокойствия будет куда лучше, если сон придёт к ним в каком-нибудь другом месте. Шестеро вняли и торопливо покинули комнаты, не заикаясь об уже внесенной хозяину оплате. Двое заартачились… к сожалению, эти двое занимали лучшие покои постоялого двора, и пришлось ждать, пока служанки ототрут кровь с пола и заменят изгаженные ковры.
На следующий день Дилана нанесла визит на верфи, где проходили переоснащение галеры, предназначенные для участия в экспедиции. Либо работа и в самом деле велась из рук вон плохо, либо сказалась тяжёлая дорога и плохо проведённая ночь — несмотря на уверения хозяина в чистоте комнат, клопов в постели было достаточно — но «клинок Императора» осталась крайне недовольна положением дел. Пока двое здоровенных плотников, временно отложив дела, готовили подходящий по размерам кол, Дилана в самых любезных выражениях объясняла барону Лайну Септону, руководившему работами, всю степень его неправоты. Барон то краснел, то бледнел, исходил потом, время от времени начинал заикаться и всё никак не мог оторвать взгляда от заостренного кола, устанавливаемого прямо на пристани. Судя по бледности и мелко подрагивающим рукам, он не сомневался, кому именно предназначена эта штука. Если бы не остатки рыцарской чести, он уже давно упал бы на колени — о Дилане при дворе ходило достаточно слухов, один страшнее другого, и в её решимости добиться исполнения приказов Его Величества любой ценой барон не сомневался ни на миг.