Плеханов иногда бывал чересчур резок со своими противниками.
Вот и теперь, на съезде лиги, Георгий Валентинович резко полемизировал с Дейчем, который всячески нападал на большевиков. Когда Дейч стал обвинять Ленина, Плеханов еще раз взял слово:
— Я не сомневаюсь, что тов. Дейч умеет читать, хотя он никогда не злоупотреблял этим умением. Но что он умеет читать в сердцах, я этого не знал. Во всяком случае, данные, добытые таким путем, не поддаются проверке, и я не буду даже разбирать, прав ли он или нет. «Жоресизм» и «анархизм» употреблять неудобно, a «lesé-majesté» (оскорбление величества. — Авт.) и «помпадурство» — удобно… Единство должно существовать. Партия должна быть единой и нераздельной, и если эта мысль, в моих устах, удивляет тов. Дейча, то это свидетельствует о том, что он плохо читает в сердцах. Я настаиваю на принятии резолюции тов. Конягина[53], дабы она еще раз подтвердила наше единство. Для выражения нашего единства мы и должны подтвердить, что мы, как часть, подчиняемся целому (1—XIII, 368–369).
Речь шла о том, что Устав лиги вступает в силу только после утверждения его ЦК партии.
Когда стало ясно, что меньшевики срывают позитивную работу съезда лиги и добиваются одной цели — сделать лигу оплотом фракционной борьбы, большевики покинули съезд. Договорились, что вечером соберутся для того, чтобы обсудить дальнейшую линию поведения.
В кафе Ландольта собрались одиннадцать большевиков. В зале было много народу, и никто не обращал на них внимания. Плеханов запаздывал. Он пришел мрачный. Боевой задор, которым он был охвачен еще вчера, исчез.
Все эти дни, а порой и долгие ночи Плеханов был погружен в тяжелые раздумья. С одной стороны, он понимал принципиальную правоту Ленина, большевиков и хотел бы идти вместе с ними, как и на съезде, сохраняя и отстаивая партию, созданную ценой больших усилий и жертв. С другой же стороны — его одолевали колебания: следует ли порывать с теми, кто годами стоял рядом, но на съезде партии занял ошибочную позицию, нельзя ли пойти на согласие и «мир» с ними?
Плеханов склонялся к решению пойти по второму пути, и это было пагубным шагом назад от его принципиальных позиций, занятых на съезде партии и в первое время после съезда. Немалую роль в этом сыграло также ошибочное увлечение опытом западных социал-демократических партий, которые ради формального «единства партии» готовы были поступиться принципами марксизма. И вот наступило время решать.
Сначала Георгий Валентинович молча слушал разговоры. Чаще всего он поглядывал на своих молодых друзей, с которыми был связан еще в 90-е годы, — на Николая Баумана, Владимира Бонч-Бруевича.
— Что с вами, Георгий Валентинович, — не выдержал Ленин, — о чем вы думаете?
— Надо мириться. На вчерашнем заседании я убедился, что если мы не кооптируем прежних редакторов, то партия так и будет разорвана на две половины.
Все молчали. Владимир Ильич побледнел. Изменение позиции Плехановым, который все последнее время был непримирим и подбадривал своих товарищей, меняло всю обстановку.
— Георгий Валентинович, но ведь мы предлагали уже кооптацию, они отказались.
— Придется согласиться на все их условия — это лучший способ успокоить и обезвредить мартовцев. Бывают моменты, когда и самодержавие вынуждено делать уступки.
— Но, Георгий Валентинович, — звонким голоском сказала Лиза Кнунянц, — тогда говорят, что самодержавие колеблется.
Плеханов печально посмотрел на нее.
— Да, милая барышня, и партия сейчас колеблется. Не могу я стрелять по своим. Это надо сделать ради мира в партии.
После минутного молчания Плеханов заявил, что он подаст в отставку и выйдет из редакции ЦО «Искра» и Совета партии.
Все были подавлены.
На следующий день, 1 ноября, Плеханов получил письмо от Ленина: «Дорогой Г. В.! Никак я не могу успокоиться по поводу волнующих нас вопросов. Это промедление, отсрочка решения — нечто ужасное, пытка…
Я, право же, вполне и вполне понимаю Ваши мотивы и соображения в пользу уступки мартовцам. Но я глубочайше убежден, что уступка в настоящий момент — самый отчаянный шаг, ведущий к буре и буче гораздо вернее, чем война с мартовцами. Это не парадокс… Ради единства, ради прочности партии — не берите Вы на себя этой ответственности, не уходите и не отдавайте всего мартовцам»[54].
Вечером этого же дня Ленин написал заявление о выходе из редколлегии «Искры», а Плеханов начал переговоры с меньшевиками и единолично кооптировал в состав редколлегии Аксельрода, Засулич, Потресова.
Ленин очень остро воспринял разрыв с Плехановым. Все разногласия между ними, которые были до сих пор при обсуждении проекта программы партии, статей Ленина «Гонители земства и аннибалы либерализма» и «Аграрный вопрос», при определении состава и задач редакций «Искры» и «Зари», — все это было внутренними трениями, которые удавалось разрешать. Теперь же речь шла о полном разрыве.
Владимир Ильич последние месяцы привык к идейной поддержке Плеханова, который не раз выступал с защитой многого из того, что делал и говорил Ленин. Именно это все и делало уход Плеханова в «стан иной» таким тяжелым и горьким.
Ленин писал 4 ноября 1903 года, что «Плеханов жалко струсил раскола и борьбы! Положение отчаянное, враги ликуют и обнаглели, наши все в бешенстве. Плеханов грозит бросить все немедленно и способен сделать это»[55].
Владимир Ильич решил укрепить позиции большевиков в Центральном Комитете партии. На II съезде партии в состав ЦК были избраны Г. М. Кржижановский, Ф. В. Ленгник и В. А. Носков. Первые два члена Центрального Комитета, избранные заочно, находились в России, а Носков вскоре после съезда занял примиренческую позицию по отношению к меньшевикам, а потом и совсем перешел на их сторону. Вызванный из России Г. М. Кржижановский не разобрался в обстановке и считал, что надо вести переговоры с меньшевистской оппозицией. В ЦК Кржижановским были кооптированы В. И. Ленин и Л. Е. Гальперин. Но и этот последний уговаривал Ленина пойти на уступки меньшевикам. В такой обстановке кончался 1903 год.
2. «Меньшевик и ярый»
Тем временем Плеханов после выхода В. И. Ленина из состава редколлегии «Искры» выпустил еще один номер «Искры» — № 52. В ней он поместил статью «Чего не делать». Вся она, начиная с названия, направлена против твердой позиции Ленина в отстаивании революционных принципов марксизма. Не называя своего оппонента, Плеханов обвинял его в упрямстве и резкости. Плеханов призывал к уступчивости по отношению к тем, «которые могут стать товарищами», то есть, очевидно, по отношению к меньшевикам. Он утверждал, что в рядах русской социал-демократии царит единомыслие и новый раскол не имел бы серьезного основания.
Читая эту статью Плеханова, все время спрашиваешь себя: да он ли автор этих положений, ведь они противоречат его прежним взглядам на вопросы политики и организации партии? Но, к сожалению, сомнений нет, он написал эту и еще несколько статей, которых действительно было бы лучше не писать. Они означали поворот на 180 градусов в сравнении с прежней позицией Плеханова.
Заняв какую-либо позицию, Плеханов весьма часто доводил ее до крайности. Так было и теперь. Кооптируя меньшевиков в ЦО партии, как утверждал Плеханов, «ради мира в партии», он стал рьяно выступать против Ленина. Он принял на веру уверения меньшевиков, что российские социал-демократы идут за ними. Отход Плеханова к меньшевикам вызвал справедливую критику со стороны Ленина, большевиков, всех тех, кто в прошлом относился к Плеханову с большим уважением. Вспоминая об этом, П. Н. Лепешинский пишет: «И в самом деле, каковы были или могли быть отношения В. И. к Плеханову в середине 1904 года? Н. К. говорит, что Ильич любил Плеханова и окружал его ореолом. Да, это верно. В. И. не только был лично привязан к Плеханову, как к своему первоучителю, но и высоко ценил его ум, его знания, его талантливую речь… В. И-чу нелегко дался разрыв с Плехановым в конце 1903 г., он пережил в связи с этим обстоятельством большую драму… И если это так, то легко себе представить, какой «миллион терзаний» должен был испытать В. И. всякий раз, когда Плеханов давал все новые и новые доказательства своей враждебности к нему… В. И. долгое время продолжал относиться к Плеханову по-особенному, не подводя его под одну мерку с остальными меньшевиками… Ведь не кто иной, как именно Ильич, когда-то вдохновил фракционного «карикатуриста» Олина[56] на изображение Плеханова в виде Геркулеса, на горе себе связавшего свою судьбу с разнообразной фауной болотного царства и принужденного совершать сизифову работу вытаскивания из трясины то одного, то другого из своих новоискровских сподвижников».