Сделала еще несколько последних шагов, просто чтобы доказать себе, что это не я слабачка и сдаюсь, это жизнь меня ломает, и у нее свои планы. Еще шаг — затошнило, перед глазами появились белые блики. Еще — ноги куда-то провалились, я их даже согнуть не смогла, просто не чувствовала. Упала, руки ушли под снег, а тело потянуло вниз. Я покатилась с сугроба, уже не разбирая, где небо, а где земля. Когда склон закончился, я уже не поднялась. Попыталась, пошевелила рукой, но… зачем? Ладно, я все же сдалась, признаю это. Я размазня.
А там, в небе красиво. Белоснежно, и снежинки повалили густым потоком. Когда первая упала на лицо, я еще была способна ее чувствовать. А затем раздался отдаленный стук. Снова. И снова.
Я улыбнулась непонятно чему, позволяя векам опускаться. Но неожиданно ворвавшаяся в мою голову мысль перевернула все сознание вверх дном. Топор! Это удары топора.
Новый стук. Опять.
Я резко распахнула глаза, буквально вырвавшись из лапищ смерти и заставив себя открыть второе дыхание. Звук, казалось, исходил отовсюду, и не понять точно, но это было бы полнейшим абсурдом сдаваться за шаг от спасения, верно?
— Вставай! — прорычала себе. Ноги не шевелились, но я согнула их руками, перекатилась, начала ползти. Первое на пути дерево помогло мне встать. И тогда звук стал разборчивее. Повертев головой, я даже увидела размытое темное пятно за густым рядом стволов. Хижина? Струйка дыма в небо и новый стук. Люди?
— Помогите! — мою вялую мольбу они никак бы не услышали, потому я поклялась себе, что дойду сама. От дерева до дерева. Отталкиваясь от одного ствола, царапая ладони о грубую кору, волоча онемевшими ногами и хватаясь за новый ствол, как за буек в море. Три секунды на отдых, не дольше, и снова в путь. Оставалось совсем немного, стук прекратился. Где-то за домиком послышался скрип. И я смога позвать на помощь чуть громче.
Последнее дерево. До спасения всего пять шагов. Я сделала один, и дверь хижины грозно распахнулась, ударившись о стенку и до чертиков меня напугав. Хотя нет. Пугал он. Мужчина с топором и сигарой в зубах. Он был в джинсах, высоких сапогах и легкой курткой на голое, блестящее от пота тело. И он был мощным. Я даже не посмотрела на его лицо. Въелась глазами в разбитый на кубики живот, протянула руку… и свалилась. А дальше мрак. Пустота победила, оставив мне напоследок мысль, что моя жизнь теперь в руках этого громилы с топором.
Хорошо, я очнулась даже раньше, чем думала. За окном было также светло, а мужчина, склонившийся надо мной, все в той же одежде и почти докуренной сигарой в зубах. Он выдохнул густой дым, и в мой нос ударил резкий аромат — не только сигары, но и мужчины. Я сама несколько секунд не шевелилась, лишь смотрела на него испуганным кроликом, пытаясь сложить два плюс два. Память все еще не вернулась, а незнакомец ни капельки не казался приветливой и адекватной личностью. И хуже всего, я даже не смога понять, что он спросил низким хриплым басом.
Это был грубый язык, я понятия не имела, какой. Мотнула головой.
— Я не понимаю, — вяло прошептала. Он скривился и вздохнул так, будто увидел дерьмо на своем ботинке.
— Американка, — произнес он уже понятно. — Какого хрена тебя занесло в Сибирь?
Я напрягла извилины и поняла, что название знакомое, и все же оно не открывало тайну, в какой части мира я нахожусь. Хозяин хижины разглядывал меня издевательски, сидя на табурете напротив. Даже не попытался согреть или накрыть пледом. Я сама только сейчас отметила, что он посадил меня в тряпичное кресло, и поджала ноги под себя, пытаясь согреть их. В доме было тепло, но мокрая одежда на мне вызывала крупную дрожь до клацанья зубов. И все равно ни капли сочувствия в холодных черных глазах.
Я не ответила, сосредоточилась на его внешности, пытаясь понять — могла ли знать его раньше? Он не казался очень уж удивленным моим появлением, но он в принципе мог быть таким бесчувственным сухарем по своей натуре, живущим отшельником в какой-то Сибири. Думаю, у меня бы хоть что-то екнуло, если бы я знала его. А так — смотрела и ничего. Выше меня на полторы головы, с огромной развитой мускулатурой и покрытыми мозолями грубыми пальцами. Гладкая смуглая кожа и немного волос на идеально высеченной гриди. Весь его вид вопил, что он сволочь, хам и, вероятно, маньяк. На фоне этой его мрачной ауры просто поразительной казалась красота лица. Черты правильные, я бы даже сказала идеальные. Ровный лоб, хищный разрез глаз, густые брови, прямой нос и полные губы. Судя по недельной щетине, время от времени он вспоминал об уходе за собой. Но судя по запаху, ему стоило бы вспоминать об этом чаще. Слишком уж резкий… Дикий.