— Странный вкус, но неплохо, — зачем-то сказала я. Наверное, была слишком рада тому, что еда наконец попала мне в рот. Кажется, я не ела несколько суток. Интересно, псих разозлится, если я приговорю все?
— Русская кухня, — произнес он, как будто это все должно было объяснить. Он подпер стену, сложив руки на груди и наблюдая за мной. Я машинально кивнула, продолжая жевать. А потом ошеломляющая мысль опять ударила в голову, и над ней загорелась воображаемая лампочка.
Сибирь, пельмени, водка. Я в России?
— Россия! — воскликнула я и закашлялась, едва не подавившись. — Почему, мать вашу, Россия? Как я здесь оказалась?
Я уставилась на дикаря, словно он мог дать ответы на все мои вопросы, но он выглядел еще более раздраженным.
— Ты все продолжаешь делать вид, что у тебя амнезия? На меня это не подействует! — Он оторвался от стены и грохнул ладонями по столу. Подскочила даже кастрюля. Что уж говорить обо мне — я опять едва не поперхнулась от его рева: — Кто тебя подослал?
— НЕ ЗНАЮ! — заорала в ответ. — Я очнулась в незнакомой машине, в чужой одежде, перед глазами дерево, в голове белый шум. А потом я пошла, скатилась по склону и набрела на твою хижину. Думаешь, я всем этим наслаждаюсь? Я похожа на ненормальную?
Он стиснул челюсти и тут же недоверчиво спросил:
— И где эта машина?
Я махнула в сторону двери.
— Где-то там. Мои следы еще должно быть видно.
Но стоило мне посмотреть в окно, и мой пыл и уверенность моментально остыли. Там была жуткая метель. Снегопад усилился настолько, что, наверное, даже дверь не открылась бы. Я конкретно застряла с этим психом. От этого хотелось застонать и приложиться лбом о стол.
— Ну, конечно! — язвительно ответил он. — И, конечно, ты не сможешь вспомнить дорогу к машине.
— Но я… — заткнулась и поняла, что бесполезно. Он просто не собирался мне верить. Тогда созрел логичный вопрос. — Слушай, я же откуда-то выехала на той машине. Если не от тебя, то от кого? Кто живет здесь поблизости?
— Никто, — отрезал он. — На мили вокруг никого нет.
И застыл, пытливо смотря мне в глаза, я свои тоже не отрывала. Он врал. Я чуяла своей чуйкой, что каждое слово ложь.
Закинув пельмень в рот, уставилась перед собой, пытаясь вспомнить хоть что-то. Нужно больше информации, чтобы запустить память.
— Как тебя зовут? — вопрос сам собой сорвался с губ.
Псих опять хмыкнул.
— Миша, — произнес он с непонятной мне издевкой.
— Ты русский? — уточнила, потому что имя точно русское.
— Нет. Ты разве не слышишь, что я говорю на чистом английском?
— Значит, американец, как я?
Он оторвал руки от стола и заворчал.
— Нет уж, спасибо. Я канадец.
А после подошел к вещам, которые сорвал с меня, и начал нюхать их, будто запахи могли ему хоть о чем-то сказать. Хотя, честно говоря, я понадеялась, что так оно и будет.
Когда он просто скомкал одежду и выбросил ее в камин, я напряглась, потому что на его лице читалось явное недовольство. То есть, другое, не такое, как всегда.
— Что-нибудь учуял? — спросила я, не в силах скрыть надежду.
Миша проигнорировал вопрос, кивнул на кастрюлю и спросил:
— Ты уже доела?
Прозрачный намек, что пора прекращать допрос.
Я растягивала удовольствие, как могла, и все же еда закончилась очень быстро. И затем мне, конечно, захотелось пить.
— Вода? — спросила я явно резче, чем кретину хотелось бы.
— Для начала ты должна сказать спасибо за еду.
— Ну, ты уже придумал мне другой способ, как тебя отблагодарить, не правда ли? — зло спросила я, удивляясь тому, насколько смелой стала, как только утолила голод. Еще бы согреться. Мороз то и дело возвращался, особенно холодно было ногам.
Вот и сейчас я вздрогнула, а псих подошел к плите и снял с него чайник. Затем бросил в чашку чайный пакетик и залил все водой.
— Еще теплый. Пей.
— Спасибо! — язвительно бросила и с жадностью схватила кружку, грея ладони. — А сахар?
— Не торгуйся со мной! — прорычал он. Тяжело выдохнув через нос, я отпила и встала. Не могла сидеть там, когда он так нависал, словно смерть с косой. Меня заинтересовало маленькое зеркало над умывальником. Похоже, он здесь не только посуду мыл. Где в этом месте туалет я пока не хотела знать. Зато я наконец увидела себя.
То, что у меня светлые короткие волосы до плеч, я уже поняла — они лезли в глаза, когда я катилась со склона. А вот все остальное мне было совершенно незнакомым: бледная кожа с веснушками и непонятного оттенка глаза — то ли серые, то ли голубые, то ли зеленые — всего по чуть-чуть. Моя оболочка была красивой. Губы и щеки покраснели от мороза, маленький нос выглядел милым, как у тех кукол… как же их?… Барби.