– Я видел, что ты разговаривал с королевой, – сказал Жоффруа.
– Мы обменялись любезностями, – настороженно ответил Генрих, наполняя кубок. Он никогда не обсуждал свои амурные дела с отцом.
– Выглядело это как нечто большее, – пригвоздил его Жоффруа. – Я знаю тебя, Генри. Не забывай, мальчик, она королева Франции, а не одна из тех девок, которых ты имеешь в стогу сена. К тому же мы только что заключили мир с королем – ее мужем.
– Мне все это известно, – упрямо ответил Генрих. – Я не идиот.
– Убеди меня в том, – возразил отец. – Я видел, с какой похотью ты разглядывал ее. И как она рассматривала тебя своими распутными глазами. Генри, тебе же известна ее репутация.
– Это всего лишь слухи, – возразил Генрих. – А где доказательства? Ее муж не отрекся от нее, не обвинил в неверности. Думаю, слухи чернят ее безвинно.
– Людовику, – осторожно заметил Жоффруа, – неизвестна и малая доля этих слухов.
– Вы унижаете себя, задевая честь королевы, отец! – рявкнул Генрих.
– Ага, так, значит, ты положил на нее глаз! – сухо заметил Жоффруа. – Послушай меня, сын. – Его голос стал жестче. – У меня есть основания так говорить. Я категорически запрещаю тебе прикасаться к Алиеноре. Не только потому, что она замужем за твоим сюзереном, а значит, вдвойне запретна для тебя, но еще и… – граф сделал паузу и отвел взгляд, – потому, что я сам познал ее.
– Я вам не верю, отец, – ответил Генрих. – Вы так говорите, чтобы отвадить меня.
– Господь свидетель, это истина! – гнул свое Жоффруа, голос его приобрел какое-то мечтательное звучание. – Пять лет назад, когда я был сенешалем в Пуату, я имел тайную связь с Алиенорой. Она тогда собирала деньги на Крестовый поход. Ничего серьезного между нами не было, все закончилось одним свиданием, и продолжения не последовало. Никто об этом не узнал.
– Ну и что теперь? – фыркнул Генрих. – Какая мне разница от того, что между вами что-то было. Вы ведь больше не горите к ней желанием.
– Ты не понимаешь, мальчик! – прошипел Жоффруа, крепко ухватив сына за плечи. – Если ты уложишь ее в постель, то совершишь кровосмешение. Такие отношения запрещены Церковью.
Генрих посмотрел на отца и вывернулся из его хватки.
– Клянусь гробом Господним, мне плевать, что там запрещает Церковь! – прорычал он. – Она много чего запрещает, да толку мало – все идет, как и шло. Ни вы, отец, ни кто-либо другой не остановит меня в моем желании обладать ею. И дело тут не только в моем желании. Не забывайте, что Алиенора – самая богатая наследница христианского мира.
Оторопь взяла Жоффруа, его красивое лицо помрачнело. Он вскочил на ноги, пустой кубок свалился на пол.
– Она замужем за королем Франции! – прошипел он.
– Может и развестись, – ответил Генрих. – Я смотрел и слушал. Вы разве не знаете, о чем болтают при дворе? Что их брак незаконен и должен быть расторгнут. Говорят, на том настаивает сама королева, даже наш друг Бернар, черт бы его побрал, придерживается того же мнения. Только король упрямится.
– Он не хочет потерять Аквитанию, – сказал Жоффруа. – Слишком богатая земля, чтобы от нее отказаться. Так что можешь забыть об этом.
– Нет, – не отступал Генрих, – Людовик не сможет удержать Аквитанию. С ним там почти не считаются. Они самовольные ребята, эти вассалы Алиеноры. Даже ее отец не мог управлять ими.
– А ты думаешь, что сможешь? – язвительно спросил Жоффруа.
– У меня будет больше возможностей, – заверил его Генрих. – У Людовика нет ресурсов. Но когда мне будут принадлежать Англия и Нормандия, я смогу силой заставить их подчиняться.
– Ты бежишь впереди самого себя, сын мой, – устало произнес Жоффруа. – Нет никаких гарантий того, что Англия будет принадлежать тебе. Господь знает: твоя мать и король Стефан много лет жестоко сражались за корону, но Стефан все еще сидит на английском троне, хотя люди и говорят, что Господь и все святые уснули на страшное время его правления. И у него есть наследник – Эсташ. И как бы ни были справедливы претензии на трон твоей матери, они ничем не подкреплены. Она потеряла шансы на успех еще много лет назад, когда своими капризами настроила против себя англичан. – По тону Жоффруа было ясно, что он и сам не одобряет поведения жены.
– Это несправедливо! – напустился на него Генрих. – Вы никогда не любили мою мать.
– Мы всегда от всего сердца ненавидели друг друга, и ты это знаешь, – жизнерадостно ответил Жоффруа. – Но речь не об этом. Те, кого соединил Господь, должны притираться друг к другу или жить раздельно, как мы. А что касается тебя, сын мой, то забудь об идиотском плане похитить французскую королеву у ее мужа. Если не забудешь, то горько пожалеешь. Уж поверь мне.