Дэймена привязали лицом к продольной балке, разведенные руки приковали к поперечине. С ног путы сняли. Он вполне мог уворачиваться – места хватало, – но решил, что не станет. Стражи проверили, крепко ли сидят оковы на руках, выправили Дэймену позу, пинком развели ему ноги. Его так и подмывало дать отпор, но он строго себе запретил. Было непросто.
Дэймен не знал, сколько прошло времени, прежде чем в комнате наконец появился Лоран. Наверное, достаточно, чтобы принц обсох, оделся и затянул свои бессчетные шнуровки.
Увидев Лорана, один из стражей начал проверять плеть – так же спокойно и методично, как проверял остальные приспособления. Лоран казался серьезным и сосредоточенным – так выглядит человек, твердо решивший, что будет делать. Он встал у стены напротив Дэймена: с этого места не будет видно, как ходит плеть, зато можно наблюдать за реакцией жертвы. Дэймена замутило.
Запястья заныли – и он понял, что неосознанно натянул путы. С усилием он заставил себя расслабиться.
Подошедший страж держал что-то между пальцев. Он поднес предмет к губам Дэймена.
– Открой рот.
Дэймен послушался и через мгновение понял, что это за предмет. В рот ему засунули кусок дерева, обтянутый мягкой коричневой кожей. Он не походил на те кляпы и затычки, которыми Дэймена усмиряли с первого дня пленения. Деревяшку предлагалось закусить, чтобы вытерпеть боль. Завязки страж закрепил у Дэймена на затылке.
Страж с плетью встал позади него, и Дэймен постарался собраться.
– Сколько ударов? – спросил страж.
– Пока не знаю, – отозвался Лоран. – Ты начинай, а я решу по ходу.
Сначала были звуки – негромкий свист рассекаемого воздуха и сухой хлопок плети о кожу. Через долю секунды Дэймена пронзила острая боль. Он дернулся, натягивая путы: плеть обожгла ему плечи, на миг заставив забыть обо всем на свете. Не успела угаснуть первая вспышка боли, как последовал второй удар чудовищной силы.
Безжалостный ритм поражал эффективностью. Снова и снова плеть хлестала Дэймена по спине, менялись лишь места ударов. И все же эта нехитрая тактика творила чудеса: мышцы бугрились, дыхание сбивалось, однако Дэймен цеплялся за надежду, что боль хоть чуть-чуть ослабнет.
Он понял, что реагирует не только на боль, но и на ритм порки: напряженное ожидание удара; попытка собраться с духом; полное отсутствие сил и воли, когда плеть снова и снова сечет по тем же следам и отметинам, а сдерживаться уже невозможно.
Дэймен прижал лоб к деревянному столбу и… растворился в боли. Его тело содрогалось на кресте. Каждый нерв, каждое сухожилие напряглись. От спины агония растекалась по всему телу, поражала его, наводняла разум, сметая последние барьеры и преграды. Дэймен забыл, где находится и кто за ним наблюдает. Он осознавал и ощущал одну лишь боль.
Наконец удары прекратились.
Дэймен понял это не сразу. Кто-то развязал кляп и освободил ему рот. Дальше ощущения возвращались к Дэймену постепенно: оказывается, у него вздымается грудь; оказывается, у него намокли волосы. Расслабив судорожно сведенные мышцы, он попробовал согнуть спину. Накатившая боль убедила его, что лучше не шевелиться.
Дэймен подумал, что, если бы с его рук сняли оковы, он потерял бы равновесие и оказался на четвереньках перед Лораном. Нет, он запрещал себе так думать, запрещал поддаваться слабости. Лоран. О его существовании Дэймен вспомнил в тот самый момент, когда осознал, что принц подошел и теперь стоит буквально в шаге от него. Лоран сверлил его пустым, ничего не выражающим взглядом.
Дэймен вспомнил, как Иокаста прижимала прохладные пальцы к его ушибленной щеке.
– Следовало выпороть тебя еще в день твоего прибытия, – заявил Лоран. – Именно этого ты заслуживаешь.
– Так чего же не выпорол? – осведомился Дэймен. Прозвучало грубовато: слова вырвались сами собой. Выбирать их и сдерживаться не было сил. Дэймен чувствовал себя освежеванным, будто с него содрали верхний защитный слой. Проблема заключалась в том, что вместо слабости обнажился стальной стержень. – Ты хладнокровен и бесчестен. Что же удержало такого, как ты? – Этого говорить не следовало.
– Даже не знаю, – равнодушно отозвался Лоран. – Было любопытно, что ты за человек. Вижу, мы остановились слишком рано. Продолжим.
Дэймен попробовал собраться с духом перед новым ударом, но удар последовал не сразу, и внутри у Дэймена что-то надломилось.
– Ваше высочество, боюсь, он не переживет еще одной порции ударов.
– А я думаю, переживет. Как насчет пари? – Лоран снова заговорил холодным, безучастным голосом. – Ставлю золотой на то, что он выживет. Хочешь выиграть его у меня – старайся.
Вне себя от боли, Дэймен не ведал, как много прошло времени – он знал лишь, что слуга постарался на славу. А когда все закончилось, сил дерзить не осталось. Перед глазами темнело, и Дэймену приходилось отчаянно бороться, чтобы свет не погас окончательно. Далеко не сразу он понял, что Лоран что-то ему говорит, и еще дольше не мог понять сказанное тем бесстрастным голосом.