– Я был на поле боя в Марласе, – произнес Лоран.
Осознав суть его слов, Дэймен почувствовал, как мир переворачивается вверх дном.
– В сечу меня, конечно, не пускали, и увидеть его мне не довелось. Помню, я думал, что сказал бы ему при встрече. Что сделал бы. Как у вас язык поворачивается произносить слово «честь»? Знаю я ваше отродье. Вирца, который обойдется с акилосцем честно и благородно, выпотрошат его же собственным мечом. Этому меня научил твой соплеменник. Можешь поблагодарить его за этот урок.
– Поблагодарить кого? – превозмогая боль, выжал из себя Дэймен. Впрочем, ответ он знал заранее. Он знал.
– Дамианоса, погибшего принца Акилосского, – ответил Лоран. – Убийцу моего брата.
Глава IV
– Ай, – выдохнул сквозь зубы Дэймен.
– Не дергайся, – велел лекарь.
– Мясник ты криворукий, – выругался Дэймен на акилосском.
– И не болтай, – добавил лекарь. – Это целебная мазь.
Дворцовых лекарей Дэймен недолюбливал. В последние недели жизни отца его покои буквально кишели лекарями. Они пели, бормотали наговоры, подкидывали гадальные кости и приносили снадобья, а отцу становилось все хуже. Иначе Дэймен относился к прагматичным фельдшерам, без устали исцеляющим воинов в походах. В Марласе лекарь без лишней суеты зашил Дэймену плечо и ограничился лишь недовольным взглядом, когда пять минут спустя раненый вскочил на коня.
Вирские лекари оказались не чета акилосским: запрещали двигаться, бесконечно давали указания и постоянно меняли повязки. Сегодняшний явился в мантии до пят и в шапке, похожей на буханку хлеба. Целебная мазь, судя по ощущениям, совершенно не заживляла спину, зато приятно пахла корицей.
Три дня минуло с тех пор, как его выпороли у столба. Дэймен толком не помнил, как его сняли с креста и привели обратно в эту комнату. Лишь смутные воспоминания убедили его, что шел он сам. Бо́льшую часть пути.
Зато он помнил, как уже здесь, в комнате, два стража помогали ему стоять, пока Радель в ужасе осматривал его спину.
– Это впрямь… дело рук принца?
– Чьих же еще? – отозвался Дэймен.
Приблизившись на шаг, Радель отвесил Дэймену пощечину. Удар был сильным, более того – на каждом пальце Радель носил по три перстня.
– Что ты ему сделал? – потребовал ответа Радель.
Вопрос рассмешил Дэймена. Это, видимо, отразилось у него на лице, поскольку за первой пощечиной последовала вторая, еще сильнее. Жгучая боль мигом прогнала темноту, наползающую на глаза. Ясность сознания вернулась, и Дэймен за нее ухватился. Чувств он прежде не лишался, однако сегодня многое происходило с ним впервые, и рисковать не хотелось.
«Не давайте ему пока умирать», – сказал Лоран напоследок.
Слово принца – закон. Так, ценой разодранной спины, плененный Дэймен получил ряд привилегий, включая регулярные, сомнительной пользы осмотры лекаря.
Подушки на полу заменили кроватью, чтобы Дэймену удобно лежалось на животе (спину нужно беречь). Принесли одеяла и разноцветные шелковые накидки; хотя последние надлежало накидывать лишь на бедра (спину нужно беречь). Цепь осталась, но теперь ее пристегивали не к ошейнику, а к золотому наручнику (спину нужно беречь). Столь трепетное отношение к его спине Дэймена тоже смешило.
Его часто купали, а спину осторожно обтирали водой из лохани. Воду потом сливали, и в первый день после порки она была красной.
Примечательно, что больше всего изменились не обстановка в комнате и не распорядок дня. Изменилось отношение слуг и стражей. Дэймен ожидал, что они будут вести себя как Радель – со злобой и враждебностью. Вместо этого слуги проявляли сочувствие, а стражи – что еще неожиданней – дружелюбие. Если после боя на ринге они считали Дэймена ровней, то теперь, когда он был изувечен плетями принца, – настоящим товарищем. К Дэймену проникся даже высокий страж Орлан, угрожавший ему после поединка с Говартом. Осмотрев истерзанную спину, Орлан не без гордости нарек принца беспощадной сукой и ободряюще похлопал Дэймена по плечу, отчего тот мгновенно побледнел.
Сам Дэймен старался не задавать подозрительных вопросов, зато с удовольствием посвятил себя культурному обмену.
Правда, что в Акилосе ослепляют всякого взглянувшего на королевский гарем? Нет, неправда. Правда, что акилосские женщины летом ходят с нагой грудью? Да, правда. Правда, что на ринге борются нагими? Да. А рабы вообще всегда ходят голыми? Да. Даже с королем-бастардом и королевой-шлюхой Акилос казался Орлану раем. Хохот.