Король-бастард и королева-шлюха… Дэймен понял, что грубые афоризмы Лорана вошли в обиход. Дэймен сдержался и расцепил крепко сжатую челюсть. Контроль понемногу ослаблялся, и теперь он знал, как выбраться из дворца. Дэймен честно старался считать, что эти плюсы стоят порки. «Двух порок», – услужливо напомнила спина. Спину Дэймен игнорировал, сосредоточив внимание на всем остальном.
Надзирала за Дэйменом стража Лорана, никоим образом не подчиняющаяся регенту. Дэймена удивляло, как верна она своему принцу, как добросовестно выполняет приказы и терпит его гнусный характер, не выказывая недовольств и жалоб. Стражники всецело поддерживали Лорана в его противостоянии с дядей, и, как следствие, между людьми принца и регента, судя по всему, существовали глубокий раскол и острое соперничество.
Преданность стражи, очевидно, объяснялась внешностью Лорана, а не его характером. Единственным подобием неуважения были непристойные замечания о красоте принца. Верность, определенно, не мешала фантазиям об утехах с принцем, раздутым до неслыханных пределов.
– Правда ли, что в Акилосе господа держат рабынь, а дамы трахают рабов? – полюбопытствовал Йорд.
– А в Вире иначе? – спросил Дэймен и вспомнил, что и на ринге, и вне его видел только однополые пары. Его познания вирской культуры на интимные отношения не распространялись. – Интересно почему?
– Незаконнорожденность знать считает мерзостью, – сухо ответил Йорд.
Вот почему питомиц держали дамы, питомцев – господа.
– Хочешь сказать, мужчины и женщины никогда…
Никогда. У знати это не принято. Ну, может, изредка, у самых извращенных персонажей. Это табу. Незаконнорожденные – порча и скверна, заявил Йорд. Даже у стражи так: если завалил женщину, нужно помалкивать. А если обрюхатил и не женился – все, конец карьере. Лучше не создавать проблем, следовать примеру знати и заваливать парней. Йорд предпочитает парней. А Дэймен нет? С парнями ясно что к чему. Да и спускать можно без страха.
Дэймен благоразумно помалкивал. Он сам предпочитал женщин, однако сейчас признаваться в этом явно не стоило. В те редкие моменты, когда Дэймен развлекался с мужчинами, делал он это, потому что партнеры привлекали его как мужчины, а не потому что он избегал женщин или искал им замену. Вирцы, думал Дэймен, понапрасну усложняют себе жизнь.
То и дело в разговорах всплывали ценные сведения. Питомцев не стерегут, оттого по периметру гарема нет стражи. Питомцы не рабы и в перемещении не ограничены. Дэймен был исключением. Это означало, что если он проберется мимо своих стражей, то вряд ли встретит других.
То и дело разговор касался Лорана.
– А вы хоть раз?.. – начал Йорд, и его губы медленно растянулись в улыбке.
– Между боем на ринге и поркой? – кисло уточнил Дэймен. – Нет.
– Говорят, он фригидный.
Дэймен уставился на Йорда.
– Что? Почему?
– Ну, – сказал Йорд, – это значит, что он не…
– Я имел в виду, почему он такой, – уточнил Дэймен, решительно прервав бесхитростное объяснение Йорда.
– Почему снег холодный? – Йорд пожал плечами.
Дэймен нахмурился и сменил тему: склонности Лорана его не интересовали. После порки колючая неприязнь к принцу окрепла в нечто жесткое и неумолимое.
Очевидный вопрос в итоге задал Орлан:
– Какими судьбами ты здесь вообще оказался?
– Я был неосторожен, – ответил Дэймен. – И меня угораздило стать врагом короля.
– Кастора? Почему никто не приструнит этого шлюхиного сына? Только страна неотесанного варварского отродья сажает на трон бастарда, – проговорил Орлан. – Без обид, ладно?
– Без обид, – сказал Дэймен.
На седьмой день регент вернулся из Шастильона.
Дэймен догадался об этом, когда в комнату к нему вошли незнакомые стражи. Вместо ливреи принца у них были красные мантии, железная дисциплина и чужие лица. Их появление спровоцировало оживленный спор между лекарем принца и мужчиной, которого Дэймен прежде не видел.
– На мой взгляд, двигаться ему нельзя, – проговорил лекарь, хмурясь под своей шапкой-буханкой. – Раны могут вскрыться.
– По мне, так они затянулись достаточно, – возразил другой. – Стоять он может.
– Стоять я могу, – подтвердил Дэймен, демонстрируя эту замечательную способность. Он, кажется, понял, в чем дело: лишь один человек, помимо самого Лорана, имел право распускать его стражу.
Регент вошел в комнату при полном параде. Сопровождали его стражи в красных мантиях, ливрейные слуги и двое сановников. Регент отпустил обоих лекарей, и те с поклонами удалились. Затем он отпустил слуг и всех остальных за исключением сановников. В результате он остался без свиты, но менее властным от этого не казался. Формально регент правил страной лишь временно, и обращались к нему, как и к Лорану, «ваше высочество», однако держался он с истинно королевским достоинством.