Дэймен преклонил перед ним колени. Он не повторит ошибку, которую допустил с Лораном. Дэймен вспомнил, что недавно задел регента, одолев Говарта на ринге, и что подстроил это Лоран. Неприязнь к Лорану на миг всколыхнулась. Цепь, змеившаяся от его наручника, свернулась рядом на полу. Скажи ему кто-нибудь полгода назад, что он добровольно преклонит колени перед вирской знатью, Дэймен рассмеялся бы нахалу в лицо.
В спутниках регента Дэймен узнал советников Гийона и Одина. Каждый из них носил символ сана – толстую цепь с тяжелым медальоном.
– Взгляните сами, – предложил регент.
– Это же акилосский раб, дар Кастора принцу Лорану, – изумленно проговорил Один. Мгновением позже он выудил шелковый платочек и прикрыл им нос, словно защищаясь от чудовищной картины. – Что у него со спиной? Какая дикость!
На памяти Дэймена слово «дикость» впервые употребили не в адрес его или других акилосцев.
– Вот как Лоран относится к нашим осторожным попыткам договориться с Акилосом, – посетовал регент. – Я приказал ему отнестись к дару Кастора с уважением, а он чуть не засек раба до смерти.
– Я знал, что принц своенравен, но не думал, что он столь жесток, столь дик, – сказал Один. Шелковый платочек приглушал его изумленный голос.
– Нет здесь никакой дикости. Это намеренный выпад против меня и Акилоса. Лоран мечтает, чтобы наш договор с Кастором сорвался. На людях он изрекает прописные истины, а за закрытыми дверями творит такое.
– Видите, Один, предостережения регента сбываются, – молвил Гийон.
– Лоран насквозь порочен. Я надеялся, что скверна израстется, однако она с каждым днем разъедает его все сильнее. Его следует как-то дисциплинировать.
– Подобное поведение поощрять нельзя, – согласился Один. – Но что можно предпринять? За десять месяцев человеческую натуру не изменишь.
– Лоран ослушался моего приказа. Пострадавший раб знает это как никто другой. Может, стоит спросить у него: как быть с моим племянником?
Дэймен не воспринял услышанного всерьез, но регент приблизился и встал прямо перед ним.
– Посмотри на меня, раб, – приказал регент.
Дэймен поднял взгляд. Темные волосы, властное лицо, омраченное недовольством – очевидно, уже привычной реакцией на поведение племянника. При первой встрече Дэймен решил, что семейного сходства между регентом и Лораном нет, а сейчас понял, что ошибся. Хотя волосы у регента были темные, с проседью на висках, глаза у него были тоже голубые.
– Я слышал, ты был воином, – начал регент. – И как в акилосском войске наказывают тех, кто ослушался приказа?
– Публично секут и гонят со службы, – ответил Дэймен.
– Публично секут, – повторил регент, поворачиваясь к сопровождавшим его сановникам. – Для нас это неприемлемо. Но за последние годы Лоран стал таким неуправляемым… Не представляю, что ему поможет. Досадно, что с воина спрос один, а с принца – другой.
– До возведения на престол десять месяцев, – напомнил Один из-за шелкового платка. – Разумно ли сейчас дисциплинировать принца?
– Так я должен позволить ему разнузданность? Пусть срывает договоры и губит жизни? Пусть разжигает войны? Я сам виноват. Я был чересчур снисходителен.
– Можете на меня рассчитывать, – пообещал Гийон.
Один медленно закивал.
– Совет поддержит вас, когда узнает о случившемся. Но не лучше ли обсудить это в другом месте?
Дэймен смотрел, как они уходят. Очевидно, регент изо всех сил старался заключить долгосрочный мир с Акилосом. Та часть Дэймена, которая не желала сровнять с землей крест, ринг и дворец, на территории которого они находились, считала такое стремление достойным восхищения.
Вернулся лекарь и захлопотал вокруг него; вернулись слуги, устроили его поудобнее и удалились. Наконец Дэймена оставили в одиночестве, позволив поразмыслить о прошлом.
Шесть лет назад битва при Марласе принесла двойную кровавую победу Акилосу. Акилосская стрела – шальная акилосская стрела – пронзила горло королю Вира, а Дэймен убил кронпринца Огюста во время поединка на северном фронте.
Гибель Огюста переломила ход битвы. Сокрушительный, деморализующий удар привел вирское войско в смятение. Огюст был любимым командиром, неукротимым бойцом и символом вирской гордости. После гибели короля он сплотил своих воинов, повел их в атаку, которая смела северный фланг акилосцев; он стал скалой, о которую волнами разбивались акилосские воины.