Кендра покосилась в сторону пирса.
— Скорее всего, она тебя не узнает, — предупредил дедушка.
— Я просто хочу сказать ей «до свидания»… Даже если она ко мне не выплывет.
Они медленно шли по деревянному настилу. Кендра повернула на пирс и дошла почти до самого конца. Дедушка остановился в нескольких шагах позади внучки:
— Не забудь, не наклоняйся к самой воде!
— Да-да… — Кендра заглянула в озеро. Вода была гораздо прозрачнее, чем тогда, ночью. Она вздрогнула, вдруг осознав, что из воды на нее смотрит вовсе не ее отражение. Наяда выглядела как девушка лет шестнадцати, с полными губами и длинными золотистыми волосами, обрамляющими лицо в форме сердечка. — Я хочу поговорить с Линой! — громко сказала Кендра, стараясь отчетливее произносить слова.
— Скорее всего, она к тебе не приплывет, — заметил дедушка.
Наяда смотрела на нее не отрываясь.
— Пожалуйста, позови Лину! — повторила Кендра.
Наяда уплыла.
— Она придет! — воскликнула Кендра.
Они ждали долго. Никто не появлялся. Кендра разглядывала воду. Потом приложила руки раструбом ко рту:
— Лина! Это Кендра! Я хочу поговорить с тобой!
Прошло несколько минут. Дедушка тоже терпеливо ждал. И вдруг из воды высунулось лицо Лины. Волосы у нее остались седыми; в них мелькало лишь несколько черных прядей. Хотя она не помолодела, ее лицо по-прежнему казалось нестареющим.
— Лина, здрасте… Я Кендра. Помните меня?
Лина улыбнулась. Лицо ее находилось в дюйме от поверхности воды.
— Хотела попрощаться с вами. Я часто вспоминаю наши беседы. Надеюсь, вы не жалеете о том, что снова стали наядой. Вы не сердитесь на меня?
Лина поманила Кендру рукой. Она приложила руку ко рту, как будто собиралась открыть девочке какую-то тайну. В ее миндалевидных глазах застыло взволнованное и лукавое выражение. Юные, озорные глаза контрастировали с сединой. Кендра нагнулась пониже.
— Что? — спросила она.
Лина закатила глаза и жестом пригласила ее наклониться еще ниже. Кендра послушно наклонилась; наяда потянула к ней руки, но тут дедушка поспешно оттащил внучку от воды.
— Я тебя предупреждал, — сказал он. — Она уже не наша прежняя экономка!
Кендра снова нагнулась к воде — совсем чуть-чуть, только чтобы видеть Лину. Наяда показала ей язык и уплыла.
— По крайней мере, она не страдает, — вздохнула Кендра.
Дедушка молча шел рядом с ней к беседке.
— Она говорила, что по собственной воле ни за что не стала бы снова наядой, — сказала Кендра спустя какое-то время. — И повторяла это не один раз.
— Не сомневаюсь, она говорила правду, — кивнул дедушка. — Я тоже видел, что ей не хотелось улетать с феями и возвращаться к прежней жизни.
— Да, я заметила, как она вырывалась. И боялась, что сейчас ей очень плохо. Я подумала: вдруг ее надо спасать?
— Ну что, убедилась? — спросил дедушка.
— Теперь я не уверена даже в том, что она меня помнит, — призналась Кендра. — Сначала мне показалось, что помнит, но, по-моему, она притворялась. Хотела подманить меня поближе и утопить.
— Возможно.
— Она не скучает по человеческой жизни.
— Ну да, в ее теперешнем состоянии ей хорошо там, где она есть, — согласился дедушка. — Совсем как, когда она была смертной, ее не очень-то прельщали воспоминания о том, как она была наядой.
— Зачем феи вернули ее в озеро?
— Вряд ли они хотели ее наказать. Лина, возможно, пала жертвой добрых намерений.
— Но ведь Лина вырывалась! Она не хотела возвращаться в озеро!
Дедушка пожал плечами:
— Должно быть, феи знали: как только они вернут ее в прежнее состояние, она успокоится. Похоже, они оказались правы. Помни, феи относятся к существованию так же, как наяды. С их точки зрения, Лина сошла с ума, потому что захотела стать смертной. И сейчас они, по их мнению, исцелили ее.
— Я рада, что они исцелили всех остальных, — сказала Кендра. — Просто Лину они… пожалуй, слишком уж исцелили.
— Ты уверена? Ведь изначально она все-таки была наядой.
— Она боялась старости… По крайней мере, теперь она не умрет. И не станет старше.
— Да, не станет.
— А все-таки я думаю, что она, будь ее воля, предпочла бы остаться человеком.
Дедушка нахмурился:
— Наверное, ты права. Откровенно говоря, если бы я знал, как вернуть Лину, я бы ее вернул. И она, снова став смертной, поблагодарила бы меня. Но наяда может стать смертной лишь по собственной воле. В ее теперешнем состоянии вряд ли она сделает такой выбор. Может быть, пройдет время, и она соберется с мыслями.
— Каково ей сейчас?
— Понятия не имею. Насколько мне известно, ничего подобного раньше не случалось. Она, возможно, еще помнит, как была смертной, но ее воспоминания искажены…