Поэтому вышел я в Зенде, и, когда поезд проходил мимо меня, пока я стоял на платформе, я увидел госпожу де Мобан, сидящую в вагоне; ясно было, что она едет прямо в Штрельзау, имея, вероятно, больше возможности, чем я, найти помещение. Я улыбнулся при мысли, как бы удивился Джордж Фезерли, если бы узнал, что мы были спутниками так долго.
Меня приняли очень предупредительно в гостинице – впрочем, скорее похожей на харчевню, которую содержала толстая, старая женщина и ее две дочери. Это были добрые, спокойные люди, которые, казалось, мало интересовались великими штрельзаускими событиями. Героем старухи был герцог, потому что он был, по завещанию старого короля, владетелем зендских поместий и замка, величественно возвышавшегося на крутом холме в конце долины, около мили от гостиницы. Старуха, даже не колеблясь, выразила сожаление, что не герцог вступает на престол, вместо своего брата.
– Мы знаем герцога Майкла, – сказала она. – Он всегда жил среди нас. Всякий руританец знает герцога Майкла. А король почти чужой; он так долго был за границей, что едва ли один из десяти знает его облик!
– А теперь, – вмешалась одна из молодых женщин, – говорят, он сбрил бороду, так что никто его не узнает!
– Сбрил бороду! – вскричала ее мать. – Кто это сказал?
– Иоганн, ключник герцога. Он видел короля!
– Конечно. Король, сударь, находится теперь в охотничьем павильоне герцога, здесь, в лесу; отсюда он поедет в Штрельзау, чтобы короноваться в среду утром!
Меня все это интересовало, и я решил пойти на следующий день в сторону охотничьего павильона, рассчитывая встретить короля.
Словоохотливая старуха продолжала:
– О, как бы я желала, чтобы он удовольствовался охотой – это да вино, да еще одно, говорят, его любимые занятия – и предоставил бы нашему герцогу короноваться в среду. Вот мое желание, и мне все равно, кто бы ни узнал об этом!
– Тише, матушка! – остановили ее дочери.
– Многие думают так же, как я! – закричала старуха упрямо.
Я откинулся в глубокое кресло и рассмеялся над ее усердием.
– Что касается меня, – сказала хорошенькая и младшая из двух дочерей, белокурая, веселая улыбающаяся девушка, – я ненавижу Черного Майкла! Мне нравится рыжий Эльфберг, матушка. Король, говорят, рыж, как лисица или…
И она шаловливо засмеялась, бросив на меня взгляд, и кивнула головой на неодобрительное выражение лица своей сестры.
– Не один человек проклинал его рыжие волосы! – пробормотала старуха, и я вспомнил Джеймса, пятого графа Берлсдона.
– Но ни одна женщина! – вскричала девушка.
– Да и женщины также, когда поздно бывало… – был строгий ответ, заставивший девушку замолчать и покраснеть.
– Таким образом, король находится здесь? – спросил я, чтобы прервать неловкое молчание. – Вы говорите, что здесь владения герцога?
– Герцог пригласил его отдохнуть здесь до среды, сударь, а сам находится в Штрельзау, где приготавливает все к приему короля.
– Так они друзья?
– Закадычные! – сказала старуха.
Но румяная девушка опять кивнула; ее усмирили ненадолго, и она снова вмешалась в разговор:
– Да, они любят друг друга, как люди, имеющие виды на одно и то же место и на одну и ту же жену!
Старуха вспыхнула; но последние слова возбудили мое любопытство, и я вмешался раньше, чем она начала браниться.
– Как? Ту же жену! Каким образом?
– Весь свет знает, что Черный Майкл – ну хорошо, матушка, герцог – отдал бы душу, чтобы жениться на своей кузине, принцессе Флавии, а она должна стать королевой!
– Честное слово, – сказал я, – я начинаю жалеть вашего герцога. Но раз человек родился младшим братом, он должен довольствоваться тем, что остается после старшего, и еще быть, насколько возможно, благодарным Богу! – И, думая о себе, я пожал плечами и рассмеялся. И тут же я подумал об Антуанетте де Мобан и ее путешествии в Штрельзау.
– Черному Майклу мало дела до… – начала девушка, подогревая гнев своей матери.
Но пока она говорила, тяжелые шаги зазвучали по полу и суровый голос спросил угрожающим тоном:
– Кто говорит о Черном Майкле в собственных владениях его высочества?