Вырвавшись из ее рук, Тифони побежала по коридору. Керсти, догнав ее, следовала рядом.
А где-то за их спиной доктор, потрясая кулаками и оглашая подземелье воинственными воплями, отплясывал вокруг столба танец смерти.
Незримый компас в подсознании Тифони вывел их к лестнице, ведущей на площадку, окруженную трубами. Взбежав по ней, Тифони нашла глазами валявшуюся среди осколков камней рваную кожу Джулии. Мягкая перчатка руки все еще сжимала разложенный кубик шкатулки. Два ее острых угла поблескивали, отражая свет своими гранями. Тифони схватила шкатулку и побежала к ожидающей на лестнице Керсти.
— Тифони, зачем она тебе?
Посмотрев на нее, Тифони указала взглядом на висевший в красном небе гигантский вытянутый ромб. Ударил гром. Ромб зловеще сверкал, разбрасывая разряды молний, покрывающие своими вспышками всю огромную площадь, занимаемую лабиринтом.
Керсти перевела глаза с висящего над ними ромба на шкатулку, заметив идентичность их форм.
— Теперь я понимаю, — произнесла она. — Это головоломка, да?
Тифони кивнула, а Керсти, ни к кому не обращаясь, повторила последние слова:
— Это головоломка…
Спустившись по каменным ступеням, Тифони села на холодный пол и, скрестив ноги в позе лотоса, закрыла глаза. Живот ее приподнялся, грудь расширилась, полностью наполняя легкие кислородом. Выдох прошел в той же последовательности, после чего дыхание прекратилось. В этот момент в организме Тифони произошли коренные изменения, настраивая ее на внутренний мир. Отрицательный полюс, находящийся в копчике, стал медленно подниматься по позвоночному столбу, стараясь достичь положительного полюса на его верхнем позвонке и соединиться с ним. В этом соединении нашло свое выражение вечное стремление полярностей и полов друг к другу. И лучше всего это соединение выражалось внутри самого себя — в высшей степени совершенства, в трансэкстазе. Но две формы энергии не желали слиться в одно целое, сознание постоянно вырывало из памяти отдельные куски жизни, картинами встававшие перед внутренним взором Тифони. Мама лежит на больничной кровати. Рядом пищит аппарат, вычерчивая кривую кардиограммы. Доктор вставляет ей в рот кислородную трубку. Медсестра: «Она так любит головоломки», и гладит Тифони по голове. Кенобит корчится в предсмертных судорогах на древке пронзившего его копья. «Назовем ее Тифони», — улыбается медсестра, подходя со шприцем в руке. Затем опять доктор. Доктор Женарт. Он зажимает рот матери, перекрыв доступ воздуха, и ухмыляется, смотря на Тифони. Мама корчится на постели. Иглы, соединяющие ее тело с резиновыми трубками, по которым поступает жидкость, поддерживающая ее сердце, ломаются.
Перед глазами все поплыло, заливаясь красными пятнами и закрывая пеленой. Это был не туман, это были слезы, брызнувшие из глаз Тифони на ее руку.
Задрожав на вытянутой ладони, шкатулка упала на пол, повторяя действия своего большого двойника, застывшего на красном небе между двумя ярусами ада.
Впереди послышался звук трубы, сопровождающийся грохотом падающих булыжников.
Тифони, так и не сумевшая настроиться на медитацию, вздрогнула и посмотрела сквозь дыру в стене, пересиливая боль в наливающейся свинцом голове.
Она увидела, что к ним летел по воздуху доктор, болтаясь на гибком рукаве трубы.
Тифони встала, зажав виски руками. Боль не проходила, пульсируя в такт ударам сердца и затмевая разум. Покачнувшись, она подняла с пола выпавшую из рук шкатулку, все еще не отказываясь от попытки переключиться на внутреннее Я.
— Как вы себя сегодня чувствуете, девочки? — проскрипел доктор, показываясь в проломе. — Теперь у вас все позади. Времени для вас больше не существует.
Со свистом прорезав воздух, хвост выбил шкатулку из рук Тифони. Клинки завертелись в пастях змей, превратившись в сверкающие сверла. Их сменили длинные тонкие иглы, вылезающие из змеиных голов. Доктор засмеялся, с удовольствием заметив ужас в глазах Тифони.
— Я вижу, дело идет на поправку! — проревел он. — Теперь тебя можно чем-то удивить. Но заключительная операция не помешает, Лиза. Что у нас сегодня на повестке дня?
Доктор глянул на свою руку, из которой выдвинулся круглый крючковатый барабан.
— Ах, да… Снятие кожи с лица, — вспомнил он, выкинув руку с вращающимся механизмом вперед.
Попятившись, Тифони упала, зацепившись ногой за вывернутую плиту.
Размахивая широким плащом, доктор подлетел и повис над ее головой, тыча в лицо пронзительно звенящей циркулярной пилой, которой оканчивалась его рука.