– Нам, солдатам, и не следует возвращаться домой; мы годимся только для французского лагеря. Как желал бы я скорее отправиться туда.
– Как ты должен был страдать! Ты только чудо спасся!
– Все мне это говорили! Когда я был в силах встать с постели, меня отправили в Англию для отдыха, матушка сама поехала встретить меня в Лондоне.
– Ты не можешь пожаловаться на свою семью.
– Я и не жалуюсь. Но эта однообразная, изнеженная жизнь меня выводит из терпения. После честной войны подобная жизнь для меня невыносима.
Ральф Перси еще говорил, когда раздался звук рога, громко затрубившего с крепости.
– Слышишь? – сказал он и выбежал за дверь, откуда скоро вернулся, сияющий от радости.
– Король Джемс едет, Малькольм!
– Скоро ли он будет здесь?
– Через полчаса. Ты успеешь переодеться, иди скорей в мою комнату.
– Благодарю, но я хочу явиться перед королем в платье, более всего мне подходящим. Я бы хотел только счистить с него пыль, прежде чем представить королю свою сестру.
Перси ввел его в приемный зал, где они застали лорда Нортумберлендского, окруженного кавалерами, его мать, леди Перси, и его молодую жену со всеми дамами их свиты.
Каждому из них был представлен Малькольм и каждый обласкал его. Граф с сэром Ральфом и свитой пошли встретить короля у ворот замка.
Малькольм остался с сестрой. Ливия не знала, сопровождает ли Патрик короля, и сильно волновалась.
Когда при оглушительном звуке труб и радостных криках, предшествуемый обоими братьями Перси, вошел король Джемс с королевой Жанной, Ральф сказал:
– Ваше величество, здесь находятся два лица, которые вы вероятно увидите с удовольствием.
Малькольм и Лилия низко поклонились своему августейшему королю и преклонили колени.
– Ах! – воскликнул Джемс. – Как я счастлив, что вижу вас! Так тебе удалось найти ее, милый Малькольм. Подойди, Патрик, и смотри. Да где же он? Впрочем, нет!
И обратившись к Жанне, он сказал:
– Прежде всего, моя дорогая, мне надо представить тебе первую мою родственницу. Расскажи, Малькольм, как тебе удалось спасти ее! – сказал он, горячо обнимая молодого человека. – Я теперь вполне счастлив, – прибавил он, – только этого мне и не доставало.
Действительно, он мог быть совершенно счастлив. Разве не исполнились все его заветные мечты?
Счастливый супруг обожаемой женщины, он, после долгих лет заключения, чувствовал себя свободным и был близок к своему отечеству.
Глаза его блестели от радости, и Малькольм, помнивший его спокойным и задумчивым, нашел теперь его совершенно преобразившимся. Королева Жанна была прекраснее, чем когда-либо, и к достоинству государыни присоединяла обычную свою доброту и обходительность. Она нежно обняла Лилию и назвала ее кузиной, считая для себя хорошим предзнаменованием первую встречу с девушкой из фамилии Стюартов. В это время Патрик расчистил себе дорогу сквозь толпу придворных и, упав к ногам невесты, в безумной радости схватил ее руку. Джемс улыбался.
Король не требовал рассказа. Он терпеть не мог, чтобы говорили о распрях и безначалии Шотландии при англичанах, особенно при Перси. Оставшись наедине с Малькольмом, он выслушал его.
– Ну, милый кузен, ты вел себя осторожно и мужественно. Ты оправдал обещание, данное мной твоему опекуну, когда я возил тебя с собой на юг и обещал сделать из тебя храброго и честного человека! Сознаюсь, однако, что ты не мне обязан своими качествами. Как ты решил насчет своей будущности? Ты виделся со своей дамой сердца?
– Да, государь. Но она непреклонна, также, как и я. Я вижу теперь, чем могу быть угоден Богу, вам и своей родине… Позвольте мне продолжать свое образование в Оксфорде, а после этого я приму духовное звание.
– Так ты не желаешь идти в монастырь? Я одобряю тебя, Малькольм, – сказал король.
– Я думаю, что принесу более пользы соотечественникам, оставаясь в духовном звании.
– Ты знаешь, что я не буду насиловать тебя, – сказал Джемс, подумав. – Возвращайся учиться в Англию… Ты видишь, Малькольм, что я еще не утвердился на престоле и не могу действовать открыто против презренного Вальтера, клятвопреступника, способного на всякие низости. Но настанет день, когда он страшным наказанием искупит свои преступления! Благоразумие воспрещает мне явиться вместе с тобой и Лилией в Шотландию, дорогую, возлюбленную родину мою. Итак, тебе надо вернуться в Англию. Но кому же поручишь ты свою сестру? Не поместишь ли ее в монастырь?
– Бедная Лилия! Ей так наскучила однообразная монастырская жизнь! – сказал Малькольм. – Если леди Монтегю согласилась бы взять ее к себе, она там привыкла бы к обычаям знатной английской семьи, и я бы мог не заботиться о ее положении.
– Мысль превосходная, Малькольм! Леди Монтегю, я уверен, с радостью согласится. И пусть наш пылкий Патрик смирится на некоторое время!
Это решение было исполнено. На следующее утро король и королева были торжественно сопровождены лордом Нортумберлендским и его свитой до шотландских границ Варвика, где их встретила депутация от шотландского дворянства с представителем ее в лице графа Леннокса. Король Джемс не успел перейти границу, как бросился с коня лобызать родную землю! Он на коленях прочел вслух молитву благодарности Богу, и только после этого стал отвечать на приветствия своих подданных, большинство которых было ему неизвестно.
Малькольм и Лилия созерцали это умилительное зрелище с высот укрепления. Наконец они увидели на вершине гор блестящее шествие, собравшееся праздновать коронование Якова I и Жанны Бофор.
ГЛАВА IX
Гнев льва
Было 24 мая 1425 года. В обширном зале Стирлингского замка собрались высшие ленники шотландского королевства чинить суд в качестве пэров над лицами, стоявшими не ниже их самих. Подсудимыми были: Мэрдок, герцог Альбанский, сыновья его Вальтер и Алекс, граф Леннокс и двадцать два человека из высшего дворянства. Два месяца назад они были вызваны в суд Пертским парламентом, и до этой минуты держались в заключении в различных замках. Роберт Стюарт бежал в горы, а Вальтер, не присутствовавший ни при коронации Джемса, ни при Пертском парламенте, ни разу не сломивший своего высокомерия и не явившийся к королю – был арестован отдельно и заключен на два месяца в крепость.
Обвиняли их в измене и насилиях. И в том, и в другом они бесспорно были виновны, но оставалось решить, за которое из этих преступлений их будут судить. Редкий из судей, заседавших там, не имел на совести греха нарушения закона, годного, по их мнению, для простолюдина, а не для дворян!
В этой обширной зале, позади трона, сидели в креслах двадцать один присяжный. Граф Дуглас, сделавшийся графом только после смерти старого, грубого воина Арчибальда, Ангус, Марч, Мар и много самых почтенных имен Шотландии. В порфире, короне, со скипетром в руке сидел на троне Яков I Шотландский. Лицо его было строго и мрачно.
К судилищу был приведен Вальтер Стюарт. На его красивых чертах Стюартовской фамилии лежал отпечаток беспечности и презрения. Два обстоятельства могли его успокоить: первое, что среди судей его, быть может, не было ни одного, который не разделял бы его вины; второе, он не верил в законность этого суда, а считал его пустой формальностью.
– Вальтер Стюарт Альбанский, граф Файжский, – провозгласил глашатай пристав, – обвиняется в убийстве, грабеже и разбоях.
– По чьей жалобе? – повелительно спросил Вальтер.
– По жалобе сэра Малькольма, леди Стюарт Гленуски и сэра Патрика Драммонда, – ответствовал пристав из духовного звания, как всякий законник того времени.
При этих словах подошел высокий рыцарь с золотой цепью и шпорами, вместе с дамой со спущенным покрывалом, и молодым, стройным человеком с серьезным и сосредоточенным выражением лица.
– По жалобе предстоящих лиц, Вальтер Стюарт Альбанский обвиняется в том, что изменнически и злоумышленно совершил нападение в канун Благовещения Пресвятой Богородицы 1421 года на вышеупомянутого Малькольма и Лилию Стюарт, сэра Дэвида Драммонда – опекуна Гленуски и разных других лиц на Гетерфордском холме; в том, что умышленно нанес сэру Драммонду тяжкую рану, вследствие которой последовала смерть; в том, что похитил и скрыл Лилию Стюарт…