— Ой, как красиво, — сказала Даша после минутного молчания. — А кто это написал?
— Это стихи одного малоизвестного поэта, — ответил Боб. — Имя его вам ничего не скажет. Добавлю только, что он умер, когда ему было немногим больше тридцати.
— Что, болен был? — поинтересовался Антон.
— Нет. Самоубийство. Застрелился.
— Не надо, — попросила Ксения жалобно. — Грустно очень. О любви же обещали, а сами опять о смерти.
— Простите, девочки, так получилось, — смутился Боб. — Больше не буду.
— Давайте, я теперь что-нибудь расскажу, — постарался выправить ситуацию Эндрю.
— О, замечательно, — вскинулся Боб, — давай по-очереди.
Эндрю начал читать неожиданно тихим для него голосом:
— И я люблю так просыпаться, — мечтательно сказала Ксюша. — Выспалась, никуда спешить не надо. И вдруг ощущаешь, что тобой кто-то любуется.
— Ну, раз понравилось, вот вам ещё одно стихотворение этого же автора, — сказал Боб. — Но это уже стихотворение-загадка. Интересно, кто из вас первым догадается, о чём речь идёт.
— Ткацкий станок, что ли? — после минутного молчания предположила Даша.
— Может, это хирург во время операции? — высказал свою догадку Алекс. — Смотрите: широкая ладонь — это сильная мужская рука, а гибкие пальцы — только у хирургов и музыкантов.
— А я знаю, — Ксюша радостно захлопала в ладоши и засмеялась. — Это же две разные руки: гибкие пальцы — женские, а широкая ладонь — мужская. Совершенно откровенная постельная сцена, и как красиво описана!
— Вау! — вырвалось у Эндрю, — да ты просто гений, девочка. Я бы, наверное, ни за что не догадался.
— Это потому, что у тебя в голове только одна логика, — не преминула уколоть его Даша, — а чтобы поэзию понимать, нужны тонкие чувства и интуиция.
— Ну, так я тебе стихами отвечу, — сказал Эндрю. — Это про тебя слушай:
— Неплохо, — оценил Боб.
— Фу, какой ты гадкий и противный, — махнула на него ручкой Даша и отвернулась. — Боб, лапочка, расскажи нам лучше что-нибудь приятное.
Боб как-то изысканно поклонился не вставая со стула, одной головой, и начал читать слегка нараспев с какими-то нарочито-декадентскими интонациями:
— Нет, Ксюша, они над нами точно издеваются, — обиженно надув губки, сказала Даша. — Придётся их сегодня наказать.
— Ой, какие мы обидчивые, — капризно-шутливым тоном произнёс Боб, всем своим видом изображая карикатурную светскую даму. — Уже и пошутить нельзя.
Даша не выдержала и улыбнулась.
— Ладно, давайте дальше, — сменила она свой притворный гнев на милость.
Вот вам про настоящую любовь, — с готовностью отозвался Эндрю. — Опять подражание японцам: