Около шестнадцати часов экспедиция прервала работу и собралась в головном самолете. Это была многоместная машина с салоном и шлюзкамерой, где можно было, сняв скафандры, поесть и отдохнуть в подвесных койках. У нас на Венере было уже три флотилии - каждая во главе с такой вот машиной-флагманом.
Мы пообедали. Отец попросил меня включить кристаллозапись "Гренады" - ему она очень нравилась, да и не только ему, и я постоянно носил ее с собой.
Мужественный баритон запел: "Мы ехали шагом, мы мчались в боях..." Странно было слышать песню Великой революции здесь, на Венере, в сумрачной Стране Радости, на фоне непрерывных грозовых разрядов...
Я смотрел на сосредоточенные лица моих товарищей. Я хорошо понимал их, я жил их жизнью - простой и необыкновенной,и теперь мне казалось странным, что так много лет, так много долгих лет я искал что-то другое.
Потом, когда песня отзвучала, я услышал обращенное ко мне менто отца:
"Возьму ее у тебя и перепишу на новый кристалл. Чтоб всегда была под рукой". "Хорошо, возьми", - ответил я тоже ментосигналом.
Отдыхать не хотелось. Я надел в шлюзе сканфандр и вышел наружу.
Эта проклятая трещина так и притягивала меня. Стоя на ее краю, в клубах пара, я пытался представить себе, что же происходит там, в глубине.
Донесся гул моторов. Вскользь я подумал, что это кто-нибудь из наших летчиков улетел в разведку, а может, прилетел самолет из Венерополиса, и снова погрузился в свои мысли.
Я знал, какие газы и в каком примерно объеме выбрасываются из разломов Страны Радости, и теперь мне пришло в голову... Никто не знал, как зарождаются черные теплоны. Существовали разные гипотезы, и все они, в общем, сводились к тому, что завариваются теплоны в чудовищном котле недоступной для человека экваториальной области. Может, так оно и было. Но какие есть основания считать, что процессы на экваторе обособлены и не имеют причинно-следственной связи с физико-химическими процессами в других областях планеты, хотя бы вот и в этой области, Стране Радости? Масштаб, вероятно, иной, но, в сущности... Надо бы найти способ заглянуть на дно разломов... разработать технику... Использовать энергию локальных теплонов...
Я вздрогнул оттого, что меня потрясли за плечо. Круто обернувшись, я увидел перед собой Леона Травинского - если только не обознался. Откуда бы ему взяться здесь, в дальних ундрелах? Но это был несомненно Леон. Губы его шевелились за пластиком шлема, и я услышал его напряженный голос:
- Улисс! Это я, Леон! Улисс, неужели ты меня не слышишь?
- Слышу, - ответил я растерянно.
- Уже десять минут, даже больше, как я увидел тебя, иду и кричу. У тебя была выключена рация?
- Нет...
- Так в чем же дело? Почему ты не отвечал?
Я и сам не знал, как могло получиться такое. Но я действительно не слышал его. Что это? Неужели и вправду возможно такое самоуглубление?.. Я уже многое знал и о многом догадывался. Содружество примаров было не просто содружеством в земном смысле этого слова. Радость одного - радость для всех, горе одного - общее горе, да, разумеется, так, но и такого определения содружества было бы недостаточно. Мне приходило в голову, что примаров, всех без исключения, объединяет... трудно это выразить на обычном интерлинге... ну, я бы сказал, некое психологическое поле. Некая высшая общность, невозможная для Земли с пестротой ее населения и разнородностью интересов и устремлений. И не потому ли так развилась у примаров менто-система, не потому ли хуже стали доходить до них... до нас обращения землян?..
- Как ты сюда попал? - спросил я тихо.
- Целая эпопея! - воскликнул Леон. - Я прилетел на рейсовом и кинулся разыскивать тебя. В Венерополисе твоя сестра сказала, что в доме никого нет, что ты улетел в Страну Радости - кстати, замечательное название... Ну вот. Потом я целый час убеждал Рэя Тудора - правильно я выговариваю? убеждал, что тебе срочно надо вылететь на Луну. Наконец он сжалился надо мной и дал самолет. И вот я здесь. - Леон огляделся. - Ох и мрачная же страна, такой и во сне не увидишь... Твой отец проводил меня сюда.
- Погоди, - остановил я его. - Почему это я должен срочно лететь на Луну?
- Ты что же, не получил наших радиограмм?
- Нет.
- Странно. Странно, Улисс! Не могли же они не дойти... Леон изумленно смотрел на меня. - А газеты? Газет ты тоже не читаешь?
- Я был очень занят, Леон...
- Поразительно! - Он даже всплеснул руками. - Больше трех месяцев газеты шумят, а он, видите ли...
- Ты можешь толком сказать, что случилось?
- Пришел сигнал с Сапиены, и он расшифрован как сигнал бедствия - вот что случилось! Принято решение послать к Сапиене "Борга".
- Борга?!
- Ну, второй звездолет, он же назван именем Борга, - неужели и этого не знаешь? Полным ходом идет подготовка, регулируют в соответствии с последней радиограммой Борга хроноквантовый двигатель, там такое творится! Старт назначен на двадцатое августа.
- Двадцатое августа?
- Ах да, ты отвык от земного календаря... Если мы вылетим сегодня, этим рейсом, то ты успеешь к старту.
- О каких радиограммах ты говорил?
- Когда решено было послать звездолет, сразу вспомнили о тебе. Кому, как не тебе, было возглавить экспедицию, Улисс? Правда, кое-кто говорил, что ты... ну, что ли, слишком отдалился за эти годы от космоплавания, что лучше тебя не тревожить... Но мы настояли, чтобы тебе послали приглашение стать во главе экспедиции. Как же ты не получил?.. Ничего не понимаю... Что же ты молчишь, Улисс?
- Кто поведет корабль? - спросил я.
- Всеволод Оплетин. Да ты его знаешь. Он победил на конкурсе. Отправляется большая экспедиция - двадцать три человека. А начальником экспедиции... поскольку от тебя не было ответа, начальником утвержден Робин. Ты слышишь меня? спросил он встревоженно.
- Слышу.
- А то мне показалось, ты опять... Никто лучше Робина не знает всех обстоятельств, связанных с Сапиеной, понимаешь? И он настоял...
Мощный грозовой разряд заглушил его слова. Из трещины повалил пар. Леон невольно шагнул назад, подальше от разлома. Он посмотрел на часы: