Е-мое… Это какой-то сюр.
Я еще раз посмотрел на уходящие вглубь пещеры штабеля с мертвыми телами.
Твою мать, но как я-то так просчитался, принявшись бездумно набирать легионы и совершенно упустив из виду их прокорм⁈ Да, я давно уже не занимался жратвой, переложив малоприятное занятие на плечи Гарея и Шулевика, но так просчитаться…
А была еще и морально-этическая сторона вопроса… С неким скрипом, я отнес Рабов к неким аналогам одомашненных животных, типа коров, но люди… пусть даже и мертвые…
Бл*дь, Рран вновь прогибал меня под свои реалии. Каждый раз, когда я думал, что вот уже все — черта, он вновь заставлял ее переступать. Потому как, понятное дело, отказаться от предложенного Саней и Гареем варианта — значило вмиг урезать мои силы вдвое! А это мгновенно скажется на балансе сил с другими отпрысками Дутура (уж они-то моральными терзаниями не страдают). Ахар-Бадабан давно практиковал прокорм своей армии не только мертвечиной, но и пленными, и не парился.
— И мертвые позавидуют живым… — пробормотал я и резко отвернулся от ужасного зрелища…
— Что ты сказал, Вождь?
— Молодец, говорю. Правильное и единственно верное решение. Призови еще Рабов и удвой заготовку и охрану. Нуразгам незачем знать, чем мы тут занимаемся.
Мы покинул разделочное ущелье.
В целом Гарей отлично справлялся со своими обязанностями, еще и, помогая периодически Шулевику, на коего выпала их бОльшая доля. Дыра постепенно становилась столицей не по названию, а по реальной роли, а Гахаган был скорее военным лагерем — перевалочным пунктом.
Сейчас, пожалуй, большая часть населения городка состояла из кочевников. У привратной площади, на месте кровавой битвы, что прошла месяц назад раскинулось море палаток и шатров. С севера шли караваны с награбленным добром, а через портал, что ежедневно открывал Гарей, сюда подтягивались все новые отряды нуразгов и их вассалов. По равнине быстро распространялись вести о бесконечных богатствах орденских земель, а также о том, что я пожаловал их кагару для поселения. Вскоре можно было ожидать настоящее переселение народов. В целом, меня это устраивало. Кочевники никуда не рыпнутся, пока я контролирую телепорт в Дыру.
Я обратил внимание, какое здесь количество нуразгских женщин и ребятни… Интересно, а некая короткостриженная дама, с коей я имел некие телесные удовольствия, тоже тут?
С мыслями о женщинах пришла мысль о том что давненько мне не присылали демонессу. Разве я не достоин ночи любви, после столь масштабных свершений, хе-хе?
Но это все лирика. День неудержимо катился к концу, и мне следовало отправляться обратно в Дыру. Но Гарей остановил меня.
— Есть еще одно дело.
— Ох, твою мать, ну что еще-то?
Честно говоря, сегодняшний бесконечный день вымотал меня в конец, а утром нужно было быть уже в Меензине и выводить войска в поход. Не представляю, как я переживу такой спурт.
— Зухар. Тебе надо его увидеть, перед уходом.
— О как… Он жив?
Честно говоря, я думал, что предводителя наемников давно нет на этом свете. Его люди сейчас располагались на Заставе около Горной Тропы по эту сторону Черных Гор, и руководил ими Абрык.
— Пока да… Но это ненадолго. Раны слишком серьезны, а лихорадка сжигает его заживо… Но он хотел бы видеть тебя, Вождь.
Что ж. Он это заслужил. Несмотря на то, что наемники сражались за плату, они уже пролили немало крови за мой стяг, а их помощь была неоценима в битвах, что я вел.
Войдя в выделенный для Зухара Шатер, мы спугнули ветхую кобку-знахарку. На Рране по какой-то причине практически не знали болезней, но во врачевании полученных в бою ран знали толк. Различные мхи, припарки, и даже простейшие операции с антисептированием — на Великой Равнине применяли как кочевники, так и кобы.
Я разогнал рукой тяжелый болезненный запах и присел около лежащего бородача.
Черт подери, что же болезнь с ним сделала… От былого здоровяка не осталось и следа! Орденская стрела, попавшая в грудь, высосала из него все жизненные соки. Порой, здесь, я забываю, насколько люди хрупкие существа. Бесу или Гончей достаточно переночевать в своих жилищах, чтобы на утро прыгать как огурчики.
— Вождь… — еле слышно прошептал наемник, беснув глазами на худющем лице.
О Экибастус, подобные сцены становятся скорбной традицией. Галил, Кенцель, Зухар…
— Судьба привела меня к тебе, Вождь… Я грезил о богатствах и славе… Мои боги, отвернулись от меня. Ганеш не сопроводит в иной мир, в страну, где все женщины девственницы, а воины всегда ведут к славе…