Владимир Шулятиков
Плоды пессимистического творчества
«Карр!.. в борьбе с суровым роком
Нам, ничтожным, нет спасенья.
Все, на что ни взглянешь оком, —
Боль и горе, прах и тлен..»
Не раз нам приходилось на страницах «Курьера» отмечать несоответствие общего тона современной беллетристики тому тону, который ныне господствует в жизни. Если бы кто-нибудь вздумал оценивать текущий исторический момент, руководствуясь исключительно материалом, накопленным и накапливаемым в плодах новейшего беллетристического творчества, то он пришел бы к самым неутешительным выводам: подавляющее большинство художественных произведений внушило бы ему такое представление о русской действительности: историческая сцена занята инвалидами, о росте жизни, за неимением надлежащих данных, заключить нельзя; напротив, всюду царят «боль и горе, прах и тленье», и на вратах будущего начертано: «lasciate ogni speranza»… Правда, если положиться на слова одного из критиков «идеалистического» журнала, в последнее время нарождаются в русской литературе «новые» мотивы, некоторые лирические поэты начинают говорить о «радостях бытия»; но и эти поэты, при внимательном рассмотрении плодов их творчества, ничуть не могут заставить отказаться от вышеприведенного пессимистического настроения о действительности: проблески «жизнерадостности», наблюдаемые у новейших лириков, означают не более, как вспышки «Gaigenhumor'a» или «улыбку мертвеца» и о настоящей прогрессирующей «живой» жизни вовсе не свидетельствуют…[1]
О причинах подобной «трагической» истинности художественной литературы нам также приходилось говорить на страницах «Курьера»: художественная литература находится в плену у «интеллигентного пролетариата». В лице своих характерных «молодых» представителей[2], начиная с мастеров новейшей психологической и импрессионистической новеллы и кончая декадентами и символистами, она обслуживает интересы названной трупы, эготически настроенной, поглощенной преимущественно вопросами собственной борьбы за существование, стоящей на распутье между «тем и другим» берегом, порой заражающейся квиетическим отношением к жгучим запросам «действительности», не поднимающейся до вершин просветленного общественного сознания. В то время, как темп развития гражданственности ускоряется, широко общественные проблемы выдвигаются на первый план, горизонты будущего проясняются, – литература «интеллигентного пролетариата» обращается к разработке мелких, «будничных» сюжетов, проникается индивидуалистическими веяниями и недоверием к процессу растущей жизни.
Последние, осенние книжки «толстых» журналов доставили немало документов, свидетельствующих о пониженном самочувствии «интеллигентного пролетариата». Остановим наше внимание на трех примерах: мы имеем в виду рассказы: Ек. Летковой «Мухи» («Русское Богатство», октябрь), Александра Кипенева «Метеорологическая станция» (ibid) и М. Арцыбашева «Сумасшедший» («Мир Божий», ноябрь).
Герои названных произведений являются в высшей степени неинтересные персонажи, типичные «серенькие люди», «эгоисты» (par exsellence). Это – товарищ прокурора «Бахтеяров» («Мухи»), наблюдатель метеорологической станции убогий полуинтеллегент Сачков, инженер и доктор, фигурирующие в рассказе г. Арцыбашева.
Все они переживают драму «одиноких людей», и на почве этой драмы вырастают цветы пессимистических настроений.
Бахтияров убедился в неверности своей жены, разошелся с последней: таков ближайший источник его драмы. Семейная катастрофа поразила его настолько, что он совершенно замкнулся в себе, начал «отшельническую «жизнь. Его преследует «скука, даже не скука, а гнетущая тоска, не оставляющая его ни на минуту». Он подавлен сознанием бесцельности и «ненужности» существования.
Находясь в подобном настроении, он посещает своего бывшего университетского товарища Печникова. Печников в студенческие годы подкупил Бахтиярова своей повышенной жизнерадостностью, своим презрением к «разным житейским охам и ахам». «Мы сами создаем свою судьбу, не давать же ей, безглазой, побеждать нас!» – так формулировал тогда Печников основной тон своего самочувствия. И мажорно настроенный юноша был уверен в «счастье», в «победе над всем миром, над самой жизнью»… Но… увы!.. «безглазая» судьба жестко посмеялась над ним и его надеждами. Teпepь Печников – севший «на землю» помещик, ведет малоуспешную борьбу «из-за съестных припасов», всецело поглощен интересами этой борьбы, утомлен ею, постоянно испытывает страх полного банкротства.
1
Анализу «нового направления» в русской современной лирике, подмеченного Ф. Батюшковым (см. его статью в октябрьской книжке «Мира Божьего»), мы посвятим специальную статью.