Только выбежав во двор и провалившись в снег, она заметила, что не переодела туфельки на тонком каблуке, но даже не подумала вернуться. К счастью такси подвернулось почти сразу, но она успела продрогнуть и ее била дрожь, может быть от волнений.
– В Авиагородок! - сказала она, едва тронулись.
– Полтинник! - категорически сказал шофер, и Лариса поняла, что спорить бесполезно.
– Сорок! - сказала она, отыскав в сумке только сорок шесть рублей с мелочью. - Или выйду и пешком дойду!
– Ладно! Зарядим побольше, получим, сколько надо, - неожиданно согласился таксист. - Тебе выпить нужно, давай налью - полегчает. Да, не бойся, лишнего не возьму. Вижу, у тебя - штопор, не впротык что-то. Должны же мы помогать и за просто так!
– Спасибо! - поблагодарила Лариса. На ближайшем перекрестке шофер достал из-под сиденья покрытую стаканом уже начатую бутылку и отлил на три пальца: "Больше не следует, а столько - в самый раз!"
Она не ощутила вкуса, но через минуту согрелась, и снова захотелось плакать. Слезы лились как бы сами собой, почти забылась главная причина, остался только жуткий страх увидеть и слушать какой-то свистящий крик мужа.
– Ненавижу! Он, как слизь, и всегда ненавидела! - твердила она про себя и било холодом, когда вспоминала про Мишу и думала, как быть с ним.
Она вышла у предполетного профилактория и вошла в вестибюль. Там никого не было, и Лариса села ждать в кресло у окна. На улице было темно и сыро от луж и таящего снега. Изредка взрывался ревом моторов близкий аэродром, а потом наступала тишина.
Ей стало горько и одиноко, как никогда не было. Подойдя к стойке, Лариса вытянула к себе телефонный аппарат и, торопясь, не раздумывая, набрала выученный наизусть номер. Щелкнуло после третьего гудка, она сперва не узнала его голос.
– Это ты, Боря? - на всякий случай спросила она, и услышав ответ, чуть не разревелась.
Боренька! Это я… я давно собиралась, но было все никак. Нет, все было не так. Но я тебя так люблю, ты даже не представляешь, - стараясь не всхлипывать, прошептала она и медленно положила трубку.
Наконец вышла дежурная, Валентина Александровна.
– Разве ты в рейс? Говорили, что только сегодня прилетела, - удивилась Валентина Александровна, которую Лариса хорошо знала и поэтому не стала врать. Посокрушавшись, та открыла пустую комнату и ушла. Лариса разделась и, дрожа от озноба, легла под чуть влажное одеяло.
Около четырех ее разбудила дежурная.
– Твой приехал! Требует! Я ему и так и эдак, мол, нельзя, не положено. А он, говорит, все разнесу, пусть хуже будет, если жена не выйдет. И такой из себя расхристанный, даже жалко стало. Ты уж выйди, поговори. А если сильно не бил, так и поезжай с ним домой, успокой - видно, что совсем не в себе. Чего в жизни с кем не бывает?
2.17.7 Перед полуночью
Совещание было недолгим, но сверх намеченных тридцати затянулось почти на сорок минут. Началось с короткого доклада генерал-майора Голубева о ситуации, сложившейся после предательской публикации в "Литературке". Голубева сменил начальник отдела Особой инспекции, - по сложившейся традиции его фамилию прилюдно не называли, - который разложил по полочкам, кто в чем прокололся и зачитал проект приказа по кадрам.
– Какие будут вопросы? - оглядев собравшихся в зале, спросил Сурков.
Никто не шелохнулся, и если бы не зима, то было б слышно, как летит муха.
– Если вопросов нет, я подписываю, - объявил Сурков.
– Майор Арцыбулин! - скомандовал начальник Особой инспекции, едва Сурков оторвал перо от бумаги.
– Я! - встав навытяжку, хрипло ответил тот.
– Сдать оружие, удостоверение личности и служебные документы!
– Разрешите, товарищ генерал…
– Проводите его! - приказал особист. - А по дороге разъясните сотруднику… - э-э-э, бывшему сотруднику, порядок увольнения из Органов. Сдавайте дела, Арцыбулин. Остальное - в рабочем порядке.
Стук каблуков двух сотрудников Особой инспекции провожал уход Арцыбулина. Он шел, сосредоточенно глядя в пол, будто опасаясь споткнуться, и на него никто не смотрел. В гробовой тишине маслянисто щелкнула дверь, и шорох облегчения пронесся по залу.
– Подполковник Марков! - раздалось после недолгой заминки. - Разрешите вопрос, товарищ генерал!
Сурков неодобрительно взглянул на поднявшегося в задних рядах непомерно тучного офицера и молча кивнул.
– За что наказан подполковник Коршунов? Он ведь не участвовал в реализации…
Генерал Голубев приподнялся, чтобы осадить подчиненного, но Сурков тронул заместителя за локоть и, кашлянув, ответил:
– Вопрос не по существу, но вопрос правильный, и на него надо ответить. Да, Коршунов, не был задействован в активных мероприятиях, но фигуранты - с его "земли", из его зоны ответственности. Переводя, - подчеркиваю: не наказывая, а переводя, - подполковника Коршунова на другую должность, хочу напомнить линейным подразделениям: все, что делается на закрепленной территории - ваша забота. Подчеркиваю - все! Вне зависимости от того, какая служба проводит у вас операцию! Прошу всех учесть и принять к сведению. Понятно, товарищ подполковник?
– Так точно, товарищ генерал! - пытаясь вытянуться по стойке "смирно", откликнулся Маркин и, тяжело опустившись на стул, достал носовой платок утереть вспотевшее лицо.
– Распустились! Не офицеры, а беременные бабы, - сказал Сурков Голубеву.
– Марков очень толковый и работящий следователь. Вот и надорвал сердце. Месяц отлежал с гипертоническим кризом, только что из госпиталя. Видно придется комиссовать, а жаль, очень жаль, - тихо ответил Голубев.
– Если характеризуете положительно, то перед увольнением представьте к внеочередному званию. Толковых людей надо ценить, чтобы другим в назидание, - вставая, заключил Сурков.
– Товарищи офицеры! - скомандовал заместитель Суркова по службе.
Не в лад загрохали стулья. Все встали, приветствуя уходящих из зала генералов.
– Пронесло! - уже выходя, расслышал Сурков чей-то облегченный возглас.
Дверь отворилась без стука, едва Сурков сел в свое кресло.
– Явился, аки привидение, - улыбаясь, повторил старую армейскую шутку[26] начальник Особой инспекции.
– Заходи, Михал Матвеич. Погоняй чаек, пока я читаю, - махнул ему рукой Сурков.