Ходили слухи, что Ли Пэн окончательно переубедил Дэнга, сообщив ему, что самого Дэнга очерняют на некоторых плакатах с крупными персонажами. Согласно одной из версий, Ли Пэн сказал Дэнгу, что демонстрации направили острие копья на Дэнга, на что тот ответил: "Сказать, что я - главный закулисный мастер, не так ли?" Ли Пэн, очевидно, знал, что и в 1979, и в 1988 годах, когда Дэн принимал дела лично, он прибегал к жестким мерам в отношении Вэй Цзиншэна и Фан Личжи. Поэтому именно Дэн принял решение объявить протесты "контрреволюционными беспорядками" и санкционировал публикацию соответствующей редакционной статьи в "People's Daily". Чжао, находившийся в Северной Корее, телеграфировал о своем согласии. Позже он заявил, что это было сделано при условии, что против студентов не будет применено никаких силовых действий или насилия. Если бы у него были сомнения по поводу редакционной статьи, он мог бы использовать различные методы, чтобы донести свои опасения до Дэнга. В конце концов, он был высшим партийным чиновником во всей стране. Он не может снять с себя ответственность за неправильную оценку ситуации в большей степени, чем другие его коллеги в высшем партийном руководстве.
Редакционная статья в газете People's Daily должна была стать искрой, зажегшей огонь. Считая ее бесчувственной и неприемлемой, она возмутила бы студентов, и то, что было всего лишь собранием людей, объединенных горем и надеждой, в течение недели превратилось в движение.
Глава 7. Конфлаграция (26 апреля - 9 мая)
ЭТА РЕДАКЦИЯ появилась на первой полосе газеты PEOPLE'S DAILY 26 апреля 1989 года. Она прогремела как пушечный выстрел. Ее одновременно опубликовали все основные ежедневные газеты, включая "Освободительную армию", что свидетельствовало для нас в посольстве о том, что руководство страны наконец-то приняло какое-то решение по поводу борьбы со студенческими протестами. В редакционной статье "Народной газеты" под заголовком "Необходимо занять четкую позицию в отношении беспорядков" студенческие протесты были названы "ненормальными явлениями", а "крайне небольшое число людей" обвинялось в нападении на руководителей партии и государства и подстрекательстве масс к нарушению закона. Редакционная статья назвала это "спланированным заговором", который грозит стране "серьезным хаосом", если он останется без контроля. Политическая линия была проведена путем описания ситуации как "серьезной политической борьбы" и, особенно, путем обозначения ее как "беспорядков".
В тот же день главы партийных комитетов Пекина и Шанхая (последний - Цзян Цзэминь) провели учебные собрания, чтобы "просветить" кадры о природе этих беспорядков, а полиция выпустила публичные объявления, запрещающие дальнейшие демонстрации без предварительного разрешения. Китайские источники утверждали, что местные руководители ссылались на имя Дэна. В своих мемуарах Чжао утверждает, что Дэн был обижен на Ли Пэна за то, что тот предал огласке роль Дэна в принятии решений, но это не изменило того факта, что он подписался под рекомендацией Ли Пэна занять жесткую позицию. Государственный Союз студентов Пекина также выпустил уведомление, в котором объявил все другие студенческие организации "незаконными". На площади Тяньаньмэнь были замечены полицейские и, похоже, подразделения Народно-освободительной армии - знак того, что руководство готовится к жестким действиям.
Как рядовые китайцы, так и более серьезные представители дипломатического корпуса сразу же поняли, что это поворотный момент. Было понятно, что такая редакционная статья должна быть санкционирована на самом высоком уровне. Возникло множество спекуляций на тему, не была ли она сделана без ведома или согласия Чжао. Эти спекуляции в значительной степени были делом рук западных журналистов, которые начали собираться в Китае в связи с историческим визитом Горбачева в середине мая и считали, что это слишком хорошая история, чтобы ее пропустить. Они стали хвататься за любую соломинку в надежде не упустить важный сюжет. Писать о расколе в верхушке партии - отличный повод для копирования. Мало кто из них имел глубокий опыт работы в Китае, еще меньше - знание китайского языка. Их источники были сомнительными, и часто материалом для статей служили случайные комментарии случайных людей на площади или домыслы дипломатического корпуса. К концу всей этой грязной саги доверие к западной журналистике было бы поставлено под сомнение, если бы не слабая работа китайцев после 4 июня, которая позволила их версии остаться неоспоренной и, следовательно, завоевать доверие. Это был не первый и не последний раз, когда китайское государство и партия демонстрируют исключительное непонимание свободной прессы и демократического мира, а Запад демонстрирует такое же непонимание китайской политики и общества.