Вечером Горбачев встретился с Чжао Цзыяном, который перевел разговор на события на площади Тяньаньмэнь и в других местах. Горбачев рассказал о политических реформах в СССР, оправдывая их словами: "Кто отстает, тот проигрывает - это подтвердили наши недавние выборы. Но те, кто обратился к народу, почувствовал необходимость перемен, оказались способны действовать в новых условиях". Чжао дал понять Горбачеву, что он "не намерен вести дело к созданию новой партийной системы, аналогичной западной, где партии сменяют друг друга у власти". Он сказал Горбачеву, что ни одна партия не способна заменить Коммунистическую партию Китая. Чжао боролся не с системой, а с распределением власти внутри этой системы. Запад, похоже, неправильно понял Чжао. Но это спорный вопрос, обращал ли кто-нибудь на Западе на него внимание.
Далее Чжао сделал заявление. Он сообщил Горбачеву, что, хотя Дэн Сяопин по собственной воле покинул политбюро и ЦК в 1987 году, "все наши товарищи по партии знают, что без его руководства, мудрости и опыта им не обойтись. На первом пленуме, избранном Тринадцатым съездом, было принято довольно важное решение - что во всех крупных вопросах мы должны обращаться к нему как к руководителю. Это решение не было опубликовано, но я сообщаю вам о нем сегодня". Чжао раскрыл перед иностранным лидером чисто партийный вопрос. Когда в 1958 году маршал Пэн Дэхуай заговорил с Хрущевым о внутрипартийных делах, Мао Цзэдун в ответ на это в категоричной форме отстранил его от должности.
Даже это разоблачение могло бы не стать катастрофой, если бы Чжао Цзыян не придал своим высказываниям преднамеренную огласку. Информационное агентство "Синьхуа" сообщило, что Дэн по-прежнему является главным руководителем Китая, а значит, и лидером, принимающим решения по самым важным вопросам. Поскольку "Синьхуа" практикует предварительное согласование всех новостей, касающихся руководства страны, на их публикацию должно было быть получено разрешение от Чжао или Ху Цили, члена Постоянного комитета Политбюро, курировавшего пропаганду и присутствовавшего на встрече Чжао с Горбачевым. На первый взгляд, в этом заявлении вся заслуга в нормализации китайско-советских отношений принадлежала Дэнгу, но скрытый замысел заявления был очевиден для других. Чжао публично заявил, что Дэн несет ответственность за редакционную статью от 26 апреля и за последующие действия, и снял с себя ответственность. Горбачев прекрасно понимал, что делает Чжао, и сказал об этом два месяца спустя Радживу Ганди. "У меня сложилось впечатление, - сказал Горбачев Ганди, - что своим заявлением он как бы хотел столкнуть Дэн с ситуацией... Для плохо информированных людей его заявление выглядело как похвала со стороны генсека в адрес Дэн Сяопина, который формально не занимает высших постов. Но я думал, что за этим стоит какой-то глубокий смысл". В своих мемуарах, написанных постфактум, Чжао дал длинное объяснение, оправдывающее его поступок как продиктованный благими намерениями. Если Чжао не смог обмануть Горбачева, то вряд ли он смог бы натянуть шерсть на глаза Дэнгу, и после 1989 года они больше не встречались.
Студенты и интеллигенция расценили это как открытие сезона для Дэнга и начали личные нападки. На следующий день, 17 мая, группа интеллектуалов опубликовала декларацию, в которой назвала Дэнга "диктатором" и "императором без короны и престарелым старцем". На площади Тяньаньмэнь появились транспаранты, описывающие Дэнга как "тупоголового" и требующие, чтобы он пришел и поговорил со студентами. 'Студенты голодают. Что делают твои дети, Дэн Сяопин?" - гласил один из транспарантов. Унижение Дэнга было тем более глубоким, что его массовая потеря лица транслировалась по всему миру средствами массовой информации, собравшимися в Пекине для освещения исторического саммита. Грандиозное достижение Дэнга и его десятилетний труд - полная нормализация китайско-советских отношений - стали всего лишь очередной новостью.
Дисциплина и порядок нарушились настолько, что даже правительственные ведомства стали посылать делегации в поддержку студентов, видя беспомощность правительства в борьбе с забастовщиками во время визита Горбачева. На площади появились транспаранты, объявляющие их представителями Министерства внешнеэкономических связей и торговли, Министерства иностранных дел и даже других так называемых демократических партий, таких как Общество Цзюсань и Демократическая лига Китая, которые в обычных условиях находятся под властью коммунистов. Иностранные дипломаты и журналисты свободно ходили по площади, и мы могли говорить с кем угодно. Мы беседовали с банковскими служащими, официантами в отелях, работниками универмагов и пенсионерами. У них были разные претензии, в основном экономические, и лишь немногие выступали за свержение системы, но все они собрались вместе из-за того, что партия бесчувственно относилась к их проблемам. Было ощущение, что их не слышат, и они открыто критиковали всех, не только Дэнга и Ли, но и Чжао Цзыяна. Это был настоящий хаос.