С 27 мая появилось еще больше признаков того, что руководство объединилось и восстановило контроль. Ли Пэн встретился с иностранными послами. Китайские СМИ сообщили, что все провинциальные партийные комитеты Китая официально поддержали партию. Такие центральные органы, как Центральная партийная школа и Министерство иностранных дел, также встали на сторону правительства. Представители обеих этих организаций были замечены на площади в поддержку студентов, и поэтому можно было предположить, что инакомыслие там было подавлено. Все больше и больше лидеров, включая председателя Национальной народной комиссии Ван Ли, говорили о "заговоре" с целью вызвать беспорядки горсткой сил с помощью извне и поддерживали объявление военного положения. Поскольку после 19 мая никто, кроме Ли Пэна, не появлялся на публике, те, кто хотел хвататься за соломинку, продолжали это делать.
Любопытно, почему лидеры до сих пор не попытались "утихомирить" площадь, возможно, они все еще надеялись решить проблему мирным путем. Ситуация приняла еще один, последний, оборот внутри площади. Статуя женщины, сделанная из пенопласта и гипса, собиралась секция за секцией. Они назвали ее Богиней Демократии - несколько наивно, поскольку не имели никакого реального представления о демократии и свободах, которые она приносит. Она была создана по образцу статуи Свободы, хотя богиня держала горящий факел в обеих руках. Те, кто создавал и устанавливал его, не имели практических знаний и понимания демократии. Студенческая политика на площади больше походила на Коммунистическую партию Китая, чем на какую-либо демократическую организацию. К альтернативным точкам зрения практически не было терпимости. Банды служили мечом для различных группировок, а руководство занималось войнами за территорию и игрой за власть в ущерб общему движению. Богиня демократии была официально открыта 30 мая, на десятый день военного положения в Пекине. Она стояла перед гигантским портретом Мао на Тяньаньмэнь в знак неповиновения. Тысячи людей пришли на площадь, чтобы стать свидетелями этого события, но это был последний вздох умирающего движения - скорее новинка, чем вдохновение, чтобы подготовиться к последней конфронтации с государством.
Из последующих рассказов и информации мы теперь знаем, что правительство уже готовилось к действиям. Старейшины дважды собирались с 21 по 26 мая. Они остановились на кандидатуре шанхайского секретаря партии Цзян Цзэминя в качестве следующего генерального секретаря, который сменит Чжао Цзыяна. При этом они выходили за пределы трех членов Постоянного комитета Политбюро, имеющих право голоса, - премьера Ли Пэна, вице-премьера Яо Илина и Цяо Ши, возглавлявшего службу безопасности. На первый взгляд, это был странный выбор, но это был классический Дэн. Для него не могло быть никаких отклонений от его мечты о "реформах и открытости". Поэтому и Ли Пэн, и Яо Илин были неприемлемы. Хотя Ли Пэн лояльно выполнял приказы Дэнга о введении военного положения, Дэн не питал иллюзий относительно Ли Пэна в вопросах экономической политики. Почему Цяо Ши был оставлен без внимания, неясно, но, возможно, старейшины не хотели, чтобы царь безопасности возглавил партию. Цзян Цзэминь был надежной ставкой. Он доказал свою лояльность в начале кризиса, связанного с деятельностью "Всемирного экономического вестника" и Цинь Бэньли, и смог справиться со студенческими протестами в Шанхае без особых нарушений экономической жизни и применения крайних мер. У него не было прочных связей с какой-либо фракцией, поскольку он был всего лишь одним из членов политбюро, и он не обладал харизмой. Этот выбор устраивал Дэнга, и он позволил старейшинам поверить, что это был их выбор. Таким образом, Цзян Цзэминь стал ядром так называемого третьего поколения китайского руководства. 9 Ли Пэн, должно быть, был глубоко разочарован.