– Надеюсь, что не разочарую вас. – Эймерик поднялся.
– Когда вы намерены отправиться в путь? – Приор тоже встал.
– В ближайшее время, если вам больше нечего мне сказать.
– Вы не хотели бы взглянуть на маску?
– Вы же говорили, что не поймали ни одного. – Эймерик остановился в дверях.
– Есть один подозреваемый. Просто мы не знаем, считать его палачом или жертвой.
– Как это?
– Следуйте за мной, и вы все увидите сами.
Старик быстро засеменил к маленькой двери. Эймерик поспешил за ним. Они снова прошли через набитый просителями зал, где воцарилась хрупкая тишина. Но вместо того чтобы свернуть в крытую галерею, приор направился к одному из стражников позади сидящих за столом доминиканцев и прошептал «люк», не обращая внимания на толпу.
Огромный рыжеволосый парень, видимо, фламандец, молча кивнув, проводил Эймерика и отца де Санси к нише, занавешенной потертой тканью. Отодвинул ее, пропустил монахов внутрь, а сам остался снаружи.
Они оказались в маленьком закутке, где вместо пола зияла большая яма. Из нее торчали концы лестницы.
– Придется спуститься, – сказал приор. – Другого входа нет.
Старик поднял рясу, согнулся и полез вниз. После некоторого замешательства Эймерик последовал за ним.
Лестница уходила в глубину всего на несколько ступеней, но сюда уже не долетал шум из зала. Комнатушка внизу, без окон и бойниц, оказалась лишь немного больше верхней. От дыма закрепленных на стенах факелов слезились глаза. К столбу, поддерживающему свод, был прикован мальчик. Он сидел на земле, в собственных экскрементах, лишь кое-где виднелись пучки соломы да стояла щербатая миска – по всей видимости, инквизиция уготовила ему суровое обращение.
Опираясь на алебарду, рядом дремал стражник в доспехах, который тут же любезно поспешил подойти к приору.
– Чем могу служить, святой отец?
– Он что-нибудь говорил? – Де Санси сделал шаг к пленнику.
– Нет, только бредил, как обычно, – пожал плечами солдат. – Я думаю, он умирает.
Эймерик посмотрел на заключенного. Это был
мальчишка лет пятнадцати, очень бледный, в изорванной и залитой кровью крестьянской одежде – очевидно, его долго пытали. Пленник тяжело дышал, уставясь глазами в пустоту. По лицу землистого цвета текла кровь. Жизнь ощущалась только в пульсации странно вздутых вен на висках.
– Как дела, друг мой? – добродушно спросил его приор.
Мальчик не ответил. Тогда старик своей тонкой рукой распахнул лохмотья на груди. Костлявое тело, перетянутое цепями, было изрезано глубокими ранами с запекшейся кровью. Приор молча впился ногтями в один из порезов, откуда тут же потек алый ручеек.
Пленник вздрогнул и прищурил глаза. Издал какой-то звук – видимо, стон, только очень хриплый. Чуть-чуть зазвенели цепи.
– Я спросил, как дела, – невозмутимо прошептал приор, глядя на кровь, стекающую по пальцам. Потом перевел взгляд на Эймерика. – Вас это смущает?
От неожиданности инквизитор не сразу нашелся, что ответить.
– Нет, падре. Однако по правилам подобные вещи должны совершаться светской рукой.
– Вижу, вам не чуждо право, – улыбнулся старик, вытирая пальцы о черный капюшон. Потом повернулся к пленнику. – Почему ты не хочешь говорить? Тебе необходима помощь врача. Только от тебя зависит, получишь ты ее или нет.
Заключенный мотнул головой, откидывая с лица длинные волосы соломенного цвета. Хотел что-то сказать, открыл беззубый рот, но из него потекли лишь красноватые слюни. Задыхаясь, он несколько раз кашлянул. Наконец, капая слюной, смог прохрипеть несколько фраз.
– Свободные от тела… Свободные от тела… Больше не слуги Иалдабаота…
Эти слова отняли у него последние силы. Набухшие вены на висках пугающе запульсировали. Мальчик задрожал, глаза закатились. Короткий вздох – и голова упала на грудь, а изо рта потекла кровь.
– Умер, – констатировал отец де Санси, пощупав вялые конечности. – Впрочем, когда его привели, было уже ясно, что он не жилец.
Эймерику не терпелось уйти отсюда. За время службы в инквизиции ему приходилось быть свидетелем и даже виновником гораздо более ужасных смертей, но это зрелище казалось каким-то грязным, непристойным. Противен стал и сам старик с испачканными кровью руками – как будто он тоже заразился неизвестной болезнью. А большего отвращения у инквизитора не вызывало ничего на свете.
– Лучше я пойду, – резко бросил он, поворачиваясь к лестнице.
Приор удивился, но ничего не сказал. Отдал распоряжения стражнику, поднялся наверх и поспешил за Эймериком, который, не дожидаясь своего спутника, быстрым нервным шагом пересек канцелярию и миновал крытую галерею.