– Понимаю, – кивнул солдат. – Граф де Монфор, конечно, был бы рад вас видеть. Он сейчас в замке.
– Я нанесу ему визит чуть позже, когда переоденусь и приведу себя в порядок. Передайте графу мое почтение.
– Как прикажете, – солдат слегка поклонился. В его голосе слышалось глубочайшее уважение. – Мы все очень ждали, когда приедет настоящий инквизитор и освободит нас от колдовства масок.
– Масок? – строго спросил Эймерик. Услышав это слово, он вздрогнул. Пришлось натянуть поводья, чтобы удержать лошадь. – Вы что-нибудь о них знаете?
Солдат немного замялся.
– Знаю не больше других. Они не люди, а демоны, – он перекрестился. – Нападают на крестьян и выпивают кровь, всю, до последней капли.
– Я видел заброшенное селение неподалеку. И шесть трупов.
– Понимаю, о чем вы, – кивнул солдат. – Мы нашли их шесть дней назад. Во всех домах лежали тела. Отец Корона приказал закрыть двери и окна и ничего не трогать. Он говорил о болезни – но болезнь не может перерезать горло! Мы боимся, падре! – солдат упал на колени и склонил голову над мечом с крестообразной рукояткой. – Благослови нас! – остальные сделали то же самое.
Трусость всегда вызывала у Эймерика презрение. Дав свое благословение, он сухо добавил:
– Мне пора. А масок боятся не стоит. В лесах достаточно дров, чтобы сжечь их всех.
Пришпорив лошадь, Эймерик пустил ее в галоп. И услышал за спиной голос солдата: «Мы знаем, кто они…» – но остальные тут же заставили его замолчать. Инквизитор непроизвольно поднял взгляд на мрачные стены крепости. Потом пожал плечами и стал следить за изгибами тропы.
На этом отрезке пути больше не было спасительной тени, поэтому Эймерик спешил – хотя бы для того, чтобы побыстрее укрыться от палящего солнца. От жары и раздражающего ощущения, что воздух чем-то заражен, к горлу подступала тошнота. Он проделал совсем недолгий путь, а уже обнаружил шесть трупов. Если это дело рук секты, которую он должен уничтожить, то безумие у масок в крови.
Когда инквизитор миновал долину, изрезанную еще не пересохшими ручейками, его взгляду открылся вид на Кастр. Город стоял среди пурпурных полей – Эймерик решил, что это заросли шафрана, – на реке с неизвестным названием; крыши ярко блестели на солнце. Вокруг Кастра не было крепостных стен – лишь невысокие бревенчатые заграждения. Странно, однако город, по-видимому, считал себя в безопасности после быстрой сдачи крестоносцам Симона де Монфора.
Подъехав ближе, Эймерик увидел вдоль реки ряды красноватых домиков, возле которых кипела работа. Несколько мужчин, издалека казавшихся крошечными, в клубах пара помешивали в чанах длинными палками; другие возились у колес водяных мельниц.
Только вблизи инквизитор понял, чем они занимались. В чанах мокла ткань, ее время от времени переворачивали и ворошили; лопасти мельницы били по бесформенным тюкам, которые мальчишки периодически уносили, заменяя на новые. Видимо, главным занятием жителей Кастра было ткачество.
В город вел каменный мост – достаточно широкий, чтобы могли разминуться две повозки. При виде охранявших вход солдат с белым крестом на одежде, Эймерик подумал, не лучше ли привязать коня к дереву, а самому переодеться в доминиканское платье. Но желание остаться неузнанным, как всегда, было слишком велико. Он решил не менять одежду, а при необходимости показать рекомендательное письмо.
Однако солдаты не обратили на Эймерика никакого внимания – возможно потому, что он не вез с собой поклажи. Колокола пробили лауды, когда инквизитор по длинному мосту над все еще бурными водами въехал в город.
После тишины безлюдных долин у подножия Черных гор суета улиц Кастра ошеломила инквизитора. По дорогам, усыпанным соломой и пометом всевозможных животных, тащились вереницы телег, запряженных мулами или ослами; в них везли корм, тюки ткани, шерсть, рулоны сукна. Прохожих, спешивших по делам, было столько, что Эймерику пришлось сойти с лошади. Некоторые гнали больших баранов, подталкивая их сзади, из-за чего на каждом перекрестке возникал затор, и начиналась перебранка между пастухами и возчиками телег. Это очень забавляло ремесленников, которые, сидя на улице возле своих мастерских, громко комментировали происходящее или подбадривали криками одну из сторон.
В этой части города фасады домов, как правило двухэтажных и довольно неуклюжих, были ярко-красного цвета, а в сточные канавы стекали алые ручейки. Даже стена бенедиктинского монастыря, слева на углу, не избежала своей участи и раздражала глаз нестерпимой яркостью, резко контрастируя со строгой архитектурой здания.