Баронесса еще и сейчас смеялась при этом воспоминании.
– Нет, нет, – горячо продолжала она, – этого смехотворного кастового духа, слава богу, больше не существует. Сдается, мы приближаемся к тому самому Egalité,[3] о котором когда-то мечтали французы. Но полковник, мой муж, утверждает, что именно новому движению мы обязаны тем, что коммунисты еще не зажгли крыши над нашими головами.
– И не перерезали нам глотки, – убежденно добавила Клотильда.
Фабиан улыбнулся. Он не успевал следить за логическими выводами баронессы.
– Судите сами, дорогой мой, – продолжала баронесса; кольца на ее руках сверкнули, – могло ли так продолжаться? Сегодня бастует городской транспорт, завтра – электростанция, и мы сидим без света. До чего же обнаглели эти мастеровые! Немного социализма – это еще куда ни шло, но так – благодарю покорно. Сейчас с этим покончено. Крупная промышленность недаром пожертвовала миллионы на то, чтобы окрепло новое движение.
– Крупная промышленность, по-видимому, сделала это из патриотических побуждений, – вставил Фабиан, и по тону его нельзя было понять, говорит он серьезно или шутит.
– Да, конечно, в первую очередь из патриотических побуждений, – подтвердила баронесса. – Но и опасное, все растущее влияние социалистов несомненно сыграло здесь важную роль. Там, где пахнет миллионами, друг мой, одних идеалов недостаточно. Необходимо было положить конец диктатуре рабочих и профсоюзов с их мерзкими лидерами. – Баронесса снова выпустила облако дыма, на этот раз такое огромное, что оно рассеялось по всей комнате. Щеки ее от волнения окрасились румянцем. – А вы, мой друг, хотите остаться позади? И это при вашей одаренности? Вы – лучший оратор в городе! Вашу замечательную речь в ратуше на торжестве в честь Освободительных войн[4]запомнили тысячи людей, и я в том числе. – Она указала пальцем на себя.
Фабиан слегка поклонился:
– Ваша чрезмерная любезность, баронесса…
Но баронесса, улыбаясь, прервала его:
– Нет, нет, не говорите! Не надо зарывать в землю свои таланты. Вы ни в коем случае не должны отставать от жизни. Быть впереди – ваш долг перед отечеством, перед Клотильдой! – Она откинулась в кресле и кончиками пальцев попробовала, хорошо ли сидит шляпка с перьями голубовато-стального отлива, которая так шла к ней.
Клотильда, наливавшая чай за ее спиной, с едва уловимой насмешкой подняла глаза на Фабиана.
– Обо мне, дорогая, он может и не думать, – сказала она, – этого от него никто не ждет, и менее всего я сама. Но вот о детях ему следовало бы вспомнить. Отец как-никак обязан заботиться о будущем своих сыновей!
Напоминание о детях, которых он страстно любил, заставило Фабиана смутиться.
Баронесса сразу же подхватила этот аргумент.
– Отцу, который так боготворит своих сыновей, не надо даже напоминать об этом, моя милая! – воскликнула она. – Всякий порядочный человек знает, что его прямая обязанность – заботиться о семье. Вспомните прокурора Голленбаха, который сразу же перешел в имперский суд, или нашего нового бургомистра, господина Таубенхауза, приехавшего из какого-то захолустного городишки в Померании. Вспомните доктора Зандкуля, который вдруг сделался главным врачом больницы, вспомни ге…
Зазвонил телефон. Клотильда торопливо сняла трубку. Разговор шел о прогулке верхом после обеда. Клотильда с радостью согласилась принять в ней участие.
Фабиан воспользовался случаем и поднялся.
– Вспомните, – настойчиво продолжала баронесса, как только Клотильда положила трубку, – о хозяине «Карпа». Да, да, именно о нем. Сын простого трактирщика, отец его содержал трактир «Золотистый карп». А сейчас? Кто он, по-вашему? Гаулейтер! Первый человек, полновластный повелитель! Более того. Я расскажу вам историю Ганса Румпфа…
Фабиан прервал ее. Он встал и поклонился.
– Я бесконечно сожалею, что должен покинуть дам. Но у меня столько неотложных дел…
Он быстро пошел по коридору. До его ушей донесся звонкий смех Клотильды.
IV
Фабиан торопливо вышел из дому. С портфелем из желтой свиной кожи в руках он деловито шагал по городским улицам. С ним то и дело здоровались, и он едва успевал снимать шляпу, отвечая на приветствия. Его желтый портфель знал весь город; Фабиан состоял членом всех видных кружков и обществ: Конкордии, музыкального и театрального ферейнов, теннисного клуба, мужского квартета, общества содействия процветанию города и т. д. и т. п. И почти в каждом из них занимал почетное положение. Ни одно общественное мероприятие в городе не обходилось без его участия.
4
Подразумеваются войны и отдельные вооруженные выступления против Наполеона в Пруссии и других немецких государствах.