— Ну, давай до конца, мозет и пойму…
— Так вот, дорогой Абрам. Мы русских обезьян зажмем в тиски. Это будут тиски голода. Тиски можно еще назвать рабством. Мы будем их морить голодом. Почему у обезьяны выработался другой рефлекс? Да потому что первоначально ей давали еду только в тисках, что спасало ее от голодной смерти. Это целая наука, она для нас, большевиков, представляет исключительный интерес. Закономерности подсознания и психики эффективно действуют на управление людьми. Когда животному (человеку) стала угрожать потеря жизни от голода, то оно быстро пришло в правильное соотношение с действительностью и задержало прежний рефлекс свободы, развив на него торможение. Мы это применим во внутренней политике, чтобы голодом заставить многочисленных «старорежимных», «царских» специалистов, упорно не желающих сотрудничать с новой властью. Мы их приучим к сотрудничеству за пайку — за продовольственную карточку. Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность являются в руках пролетарского государства… самым могучим средством учёта и контроля…. Это средство контроля и принуждения к труду сильнее законов конвента и его гильотины. Ты хоть что-то понял, Абрам?
— Ты так уцоно говорис…, а вот и мой брат. Абрам, дорогой. Будем вместе работать.
Начальник ВЧК рассеялся и произнес:
— Я буду плевать в ведро, а ты будешь выносить это ведро на помойку, отмывать и вытирать до блеска носовым платком. Есть у тебя платок?
— Ну вот, это брат, — стал плакаться Абрам.
Ленин нахмурился и неожиданно сказал:
— Выйдите оба в коридор. Постарайтесь договориться. Я, когда освобожусь, приглашу вас. Оба Абрама вышли. Начальник Московского ВЧК широко раскрыл руки и заключил в объятия своего брата.
— Абрам!
— Абрам!
— Абрам, дорогой!
— Абрам, любимый брат.
— Абрам, брат, я буду не только ведро выносить, но и выполнять все, что ты прикажешь, — сказал безработный Абрам.
— Самый дорогой брат! не надо этого делать. Я перед тобой виноват. Мне показалось, что ты не тот, за кого себя выдаешь, но, присмотревшись к тебе, я увидел под правым ухом бородавку. Такая же и у меня, Абрам, посмотри. Поэтому сделаем так. Когда я буду париться с проститутками в бане, ты будешь восседать в моем шикарном кресле и давать распоряжения. В основном это команда — расстрелять! она одна и та же. Потом ты пойдешь париться, я сяду в кресло, и буду отдавать тот же приказ.
— У меня уже не поднимается эта стука, Абрам. Узе давно. Она годится только для слива моци. И то спасибо. А посему баня для меня одно расстройство. Я могу расплакаться прямо там, в бане. Хоцес, могу показать, посмотри, Абрам.
— Не переживай. Я тебе выберу такую, которая тебя оживит.
— Ой, спасибо. Ну, пойдем, доложим Ленину, что у нас все типочки-тапочки.
— Не стоит, Абрам. Ленин о нас уже забыл. Вон, сколько нашего брата толпится у его двери. Все пришли выпрашивать должности для себя и своих чад.
— Абрам, брат, а поцему Ленин отказывается от уничтожения бесхвостых белых обезьян, объясни мне, позалуста.
— А зачем их уничтожать? Ленин планирует превратить их в рабов… послушных, бессловесных, работающих только за еду, одежду, за сапоги, кепку, ленинскую кепку… Им будет разрешено строить коммунизм, славить своего вождя и думать о светлом будущем, но больше ни о чем.
— Так это же здорово, Абрам.
— Ну, вот видишь, а ты мучился. Пойдем.
Но в это время из кабинета Ленина стали выносить худощавого еврея по имени Мордыхай. Он был однофамильцем Маркса. Требовал у Ленина должность председателя Моссовета, и ни на какую другую должность не соглашался.
— Я родственник Маркса, у меня особые привилегии, — громко кричал он и даже грозил кулаком.
— Ну, батенька, что я могу сделать? Должность уже занята… нашим человеком. Это Сруль Моисеевич Карпуцке. Ему 82 года, может он скоро помрет, подожди немного.
Мордыхай схватился за сердце и упал на пол, точнее на ковер, чуть-чуть заплеванный евреями просителями. Его тут же схватили и вынесли в коридор, а там вызвали медицинскую помощь. Но Мордыхай вскоре пришел в себя, сел на стул и расплакался.
Ленин тоже расстроился, а всякий раз, когда он расстраивался, он много кушал, предпочитая черную икру остальным блюдам. А потом приступил к чаепитию. А за чаем его, как правило, посещали великие идеи. И сейчас у него возникла новая идея превратить русских в рабов не только при помощи кормежки в зажатых тисках, но и применять другие методы воспитания масс. К голоду надо присоединить и боль в виде красного террора, специальных концлагерей, пыток и веревок, вымоченных в соляном растворе, лишением сна в сочетании с лишением пищи.
Всем этим можно отбить у русских дураков желание свободы и тогда они вынуждены будут смириться с новой действительностью и постепенно у них выработается новый приобретенный рефлекс — рефлекс торможения свободы или по-другому — рефлекс раба.
Чтобы никто нас не упрекнул в искажении фактов, придется привести несколько скучных цитат из выступлений и сочинений дорогих, любимых некоторыми нашими современниками, вождей.
Как откровенно поведал член Политбюро ЦК КП(б)У (Украины) Мендель Маркович Хатаевич:
«понадобился голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но мы выиграли».
Троцкий, принимая делегацию церковно-приходских советов Москвы, в ответ на заявление профессора Кузнецова о том, что город буквально умирает от голода, заявил:
«Это не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете прийти и сказать: «Мы голодаем» («Циничное заявление» — Донские Ведомости (Новочеркасск), N268/1919)
«Суд должен не устранить террор…, а обосновать и узаконить его официальным, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире… С коммунистическим приветом, Ленин»
Нельзя обойти и немецких евреев, отцов марксизма, духовных наставников Ленина. Этим двум жидам и мое поколение поклонялось как богам. Карл Маркс и Энгельс — это были величайшие, гуманнейшие люди на земле, а то, что они были безнравственными и психически больными русофобами, никто не знал.
Вот посмотрите:
Ф.Энгельс: «Необходима безжалостная борьба не на жизнь, а на смерть с изменническим, предательским по отношению к революции славянством… истребительная война и безудержный террор».
К.Маркс: «Славянские варвары — природные контрреволюционеры, особенные враги демократии»
Энгельс Марксу: «Кровавой местью отплатит славянским варварам всеобщая война».
«В кровавом болоте московского рабства, а не в суровой славе нормандской эпохи стоит колыбель России. Сменив имена и даты, увидим, что политика Ивана III и политика современной московской империи являются не просто похожими, а и тождественными… Россия порождена и воспитана в противной и униженной школе монгольского рабства. Сильной она стала лишь потому, что в мастерстве рабства была непревзойденной. Даже и тогда, когда Россия стала независимой, она и далее осталась страной рабов. Петр I соединил политическую хитрость монгольского раба с величием монгольского владетеля, которому Чингисхан завещал покорить мир…
Политика России — неизменна. Русские методы и тактика менялись, и будут меняться, однако главная цель российской политики — покорить мир и править в нем — есть и будет неизменной. «Московский панславизм — всего лишь одна из форм захватничества».
«Циркулярно. Ленин секретно….Последние события на различных фронтах в казачьих районах — наши продвижения вглубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск — заставляет нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость тут недопустимы…»