Слова были вслух. Голос тогда хотел сделать передышку в Операции ПС, сбежать из Калифорнии на пару дней и ночей. Голос был его, и он говорил. Окно машины с дневным светом сдвинулось, как бардачок с книжками калифорнийских спичек, в ночной костер, где пеклась не одна, а две картофельные формы.
Поскольку был другой голос. Он поступил не из Калифорнии. Он не смеялся и не был тем же, что прежде лежал в воде, и он был сухой, но не въедливый. Она тогда видела мухоловку с хвостом-ножницами из автомобильного окна. И сейчас ждала свою картофелину среди колючек и кустарника tierras templadas.[4] И этот голос сказал, что это хорошо — о, ей бы хотелось сбежать на Солнце.
Но Земля с костром отвернулась от Солнца. И голос с другой стороны костра с закрытыми глазами уплыл бы, а Операция ПС нет. Поэтому Имп Плюс склонился над землей и задвигался вокруг костра. Голос, ее, не говорил, — он пел: он услышал templado, не templadas и не tierras.
Имп Плюс достиг ее. Только он тогда еще не был Имп Плюсом. С началом Операции ПС он уже никогда не будет тем, кем был раньше, и, возможно, поэтому он двигался вокруг костра к голосу, который пел с закрытыми глазами.
Закончив, она их открыла. Он касался ее синих джинсов, и она держала серебристый фонарик, светивший в костер.
Он все думал, что произойдет, и вспоминал, кем ему предстоит стать через четыре недели. Это мышление было четким и его касалось желание, — поэтому и пришло к нему сейчас на орбите. Но он мог передвигаться от спицы к спице своего зрения вокруг сияющего мозга. Поскольку это было новым, оно не вспоминание. Или спицы были новыми. Так как они были его зрением, каждая тверда. Однако где свет был тусклее, их можно было видеть насквозь, и все же его зрение, возможно, ненадежно.
Зрение его, однако, было твердым. Но было не только спицами.
Больше крыльев или шей.
Он не знал, откуда они пришли, но знал, что они шли в мозг.
Зная это, он видел в мозге, как возник синий дротик, словно до этого малиновые вены в тенях. Это синее было линией, а потом — радиусом. Но радиус стал местоположением ширины. Вот так радиус и пропахал борозду вкось к боку. Он знал местоположение.
Знание и видение этих вещей приходило и уходило, с разрывающей скруткой боли. Она туго скручивала, но не раскручивалась. Поскольку вместо этого находила в своей тугой спирали новые пространства, которыми затем врывалась внутрь. И была навыворот разорванной. Толстая новая мембрана. Он сделал шаг назад, чтобы рассмотреть ее облачный шелк, что был ближе к нему на пути к мозгу вдоль его твердого, но ненадежного зрения.
Но у него не было того, чем шагнуть.
Однако теперь перешел он прямо через мембрану вдоль спиц к мозгу. Вблизи он увидел синюю линию, пропахавшую или смывшую вкось между пещеристым трактом и бесконечно малой тягой или засосом, которые он не мог понять, почему может видеть. Но смыв затих, и его слабый след угас на фоне Солнечного потока, заряжающего мозг.
Имп Плюс миновал, не задумываясь, от одной спицы к другой; он увидит, если сможет увидеть, синий след. Но его там не было, а в этом поле бреши другая, некогда известная боль, которая не была жгущим скручивающим обваливанием, пришла к нему вдоль своей оси расстояния.
У костра стояли ботинки из желтой кожи. На них были отметины, что служили картой того, как вернуться назад. В Калифорнии ось сапожника провернулась у края подошвы, но сапожник ботинок не делал. Имп Плюс делал шаги сквозь ночь в Мексике, он следовал за голосом и фонариком, что покачивался впереди. Голос не пел или говорил, звук, который она издавала, сразу же разбивался между дыханием и мычанием.
Он наступил на колючки, которых не увидел. Ботинки остались у костра. Он вскрикнул: «Ой». Свет перестал прыгать, и луч развернулся, ударяя в машину, которая была где-то вдали. Свет прошел мимо бледного рядом с ней, а потом луч подступил к нему. Женщина теперь не издавала ни звука. Она сказала: «Я хотела лишь немного солнца». Он хотел рассказать ей о ПС, но она боялась, что ей нечего дать взамен. Пустые ботинки из желтой кожи оставались еще у костра возле пекшейся картошки. Он хотел лизнуть медовую сладость, но та была в нем самом. Он жаждал, но того, что уже было в нем. Одно желание замещало другое; нечто сжималось на нем, как ботинки.
Ступни поступили к нему по оси другой боли, та не была сокрушающей, обваливающей болью и едва звучала вслух. Но тогда то были его ступни при дневном свете. Пальцы ног погладили горло, и они спустились дальше под калифорнийскую воду до массы с похожей на сосок выпуклостью, которую он сдавил. Пальцы под пропитанным Солнцем облаком воды были его. Он стоял по голень в воде и не в Мексике.
4
Умеренные земли (исп.) "Тьерра темплада" — средний высотный лесной пояс (вертикальная зона) в горах Центральной Америки и в низких широтах Южной Америки.