Не зная, что еще сделать, чтобы она проснулась, он вцепился в ее груди, стиснул между пальцев соски, небритым шершавым подбородком раздвинул мокрые волосы, прилипшие к спине, прижался губами к затылку и сильно подул.
Зазвонил телефон. Звонок, чтобы пробудить ее ото сна. Звони громче! Она застонала. Неужто наконец-то из полного мрака сознания она сделала шаг в сторону кошмара? Еще один шажок, и она вернется на этот берег. Итару схватил трубку. Мисудзу повисла, цепляясь за его голени.
– Мисудзу?
Голос Мицуру. Итару, не сдержавшись, заорал:
– Кретин!
– Итару? Ну конечно же, вы…
– Что ты несешь! Она только что наглоталась твоих таблеток!
Мицуру, не дослушав, повесил трубку. Конечно же, поторопился заключить, что жена и младший брат коротают время вдвоем в гостиничном номере, и только подтвердил свои худшие подозрения. Ну и пожалуйста! Итару поклялся голой, дрожащей Мисудзу, что найдет на брата управу и, даже если придется применить насилие, заставит его покаяться в том, что он натворил.
Скоро придет врач. Итару не хотелось, чтобы посторонний человек увидел Мисудзу голой. Он завернул ее в халат и крепко перевязал поясом, чтобы не вываливалась грудь. Заметив голубые трусики, висящие на дверном крючке, торопливо просунул в них ее ноги и попытался скрыть беззащитную промежность, но это оказалось не так просто. В тот момент раздался стук в дверь. Кое-как натянув трусики до ляжек, прикрыл ее полами халата и отворил дверь. На пороге стояли врач в белом халате и дежурный администратор. Итару впустил их в номер и рассказал врачу о том, чему стал свидетель. Врач был краток:
– Промоем желудок.
Он велел администратору принести ведро и виниловый шланг. А сам тем временем измерил пульс, посмотрел зрачки, дал понюхать нашатыря, похлопал и растер тело поверх халата. Не торопясь, спросил у Итару:
– Вы ее муж?
– Родственник. Младший брат.
– Вам надо будет присмотреть за ней. Отлично, ей уже лучше… Сделаем промывание желудка, и уже послезавтра она будет как новенькая. Хорошо, что прошло мало времени. Не волнуйтесь. Я сохраню все в тайне.
Врач скользнул взглядом по надписи на зеркале. Итару, по примеру врача, растирал тело Мисудзу.
– Мне понадобится ваша помощь. И после вы должны взять на себя уход за ней. Хорошо?
– Я все сделаю, – сказал Итару, не думая о том, что ему предстоит. Он уже привык отвечать подобным образом.
Следуя указаниям врача, Итару перенес Мисудзу на кровать и уложил на левый бок. Врач поставил рядом ведро с теплой водой, простерилизовал принесенный администратором шланг, одним движением вставил ей в рот и ловкими толчками мгновенно впихнул в нее чуть ли не полметра. Затем достал из портфеля гигантский шприц, набрал воду из ведра и через шланг закачал в желудок. Он повторил эту процедуру несколько раз, затем тем же шприцем высосал воду из желудка и слил в ведро. По комнате распространилась кисловатая вонь. Итару, сдерживая тошноту, наблюдал за происходящим так, словно стал свидетелем механического изнасилования. Впрочем, и экстренные меры, предпринятые им самим, были не чем иным, как «изнасилованием» ради спасения ее жизни.
Закончив с промыванием желудка, врач слил воду из ведра в унитаз и тщательно вымыл руки. Все это время Итару оставалось только суетливо топтаться возле врача.
– Температура понизилась, поэтому, пожалуйста, постарайтесь держать тело в тепле. Когда она проснется, накормите супом и, запасшись терпением, ждите, когда пойдет на поправку. Самая большая проблема – психологическая травма. Я в этом не специалист и могу только положиться на вас. Если что, свяжитесь со мной.
Врач положил в ведро свернутый шланг и, как уборщик, завершивший работу, вышел из номера. После ухода врача Итару вдруг почувствовал, что в нем почти не осталось сил, и опустился на диван. Взглянул на часы – было уже за полночь. Мисудзу, приоткрыв рот, спала как убитая. Можно ли вообще это назвать сном?
Внезапно его взор упал на ночной столик. Конверт, на котором написано: «Для Итару». Там должно быть объяснение, что завело ее в бездонный сон, подумал он и поспешил вскрыть конверт.
Итару! Я сказала, что у меня к тебе есть просьба. Вот она – возьми на себя труд уладить мои дела, теперь, когда я стала неподвижной. Сам видишь, я погрузилась в сон такой глубокий, что в нем отсутствуют сновидения. Я запланировала это еще перед прибытием в Осаку. Прихватила таблетки успокоительного, чтобы немедленно привести план в действие, если выяснится, что Мицуру мне изменил. Еще до его бегства из дома меня мучила бессонница. Говорят, что душевные болезни заразны, и болезнь Мицуру была такого рода. Ты наверняка не раз слышал от Мицуру, что мы с ним очень похожи. А похожи мы потому, что поражены одной душевной болезнью. Наши отношения сложились таким образом, что каждый из нас оказывал пагубное влияние на душу другого. Не зря мы оба, не сговариваясь, пришли к мысли, что тот из нас, кто первым уйдет из жизни, окажет другому благодеяние. Когда супружеские отношения рушатся, требуется шоковая терапия. Возможно, это стало побудительным мотивом для его бегства. Он сбежал от меня искать убежища у другой женщины. Можно сказать, он меня обскакал. Наверно, надеялся, что я молча все стерплю. Но я собираюсь исправить наш брак на свой лад. Он хочет измениться, что ж, я тоже изменюсь. Я суну ему под нос другую себя, не ту, какой была прежде.
Теперь я хочу признаться в том, о чем не рассказывала ни тебе, ни Мицуру. Если бы кто-то из вашей семьи узнал об этом до свадьбы, она и не состоялась бы.
Мой отец умер за год до моего замужества. Причина смерти – сердечный приступ, но дело в том, что приступ наступил в момент, когда он наглотался снотворного, собираясь покончить с собой. Отец страдая сильной депрессией и прежде несколько раз покушался на свою жизнь, но всякий раз неудачно. После каждой неудачной попытки его депрессия временно отступала, и он мог вернуться к работе. Я слышала, как он признавался матери, что у него такое чувство, будто он родился заново. Вероятно, отец воспринимал попытки самоубийства как своего рода средство от депрессии. При этом его наверняка угнетала вина за душевные страдания, которые он причинял мне и матери. После очередной неудавшейся попытки он старался всячески демонстрировать нам свою жизнерадостность. Это не было тем, что называется манией, он старался изо всех сил, чувствуя свою ответственность как глава семейства. Но когда напряжение достигало предела, им вновь стремительно овладевали мысли о самоубийстве. Так уж получилось, что он четырежды неудачно пытался покончить с собой, а на пятый раз призвал на помощь сердечный припадок, но я не могу отделаться от мысли, что уже со второй попытки самоубийства он рассчитывал на то, что все как-нибудь обойдется. Отец покушался на жизнь, чтобы не умереть. Он ввел неудачную попытку самоубийства в свой жизненный распорядок, можно даже сказать, сделал своим хобби.
В последнее время я стала чувствовать, что в моих жилах течет кровь моего отца. От него я унаследовала свою меланхолию. Она угнездилась во мне и живет в унисон с меланхолией Мицуру. Как супруги мы смогли найти лишь одно-единственное связующее нас звено в пучине меланхолии. Время от времени, не в силах терпеть ее бремени, мы мечтали о бегстве, но все же каким-то образом нам худо-бедно удавалось уживаться вместе. И вот он, изменив мне, уплывает на корабле с другой женщиной. Я не могу допустить, чтобы он вырвался вперед, оставив меня одну изнывать в пучине меланхолии.
Разумеется, я не собираюсь молить его о сострадании, гнаться за ним, цепляться за него. Поступи я так, наша связь оборвалась бы окончательно. Я предпочитаю перевоплотиться в само его душевное терзание. Пусть вечно испытывает на себе мое проклятие. Только так наша связь сохранится на вечные времена.
Я кончаю с собой, следуя по стопам отца. Проглочу все таблетки, которые прихватила. Не знаю, достаточно ли этого количества для самоубийства, но как бы ни повернулось, эту кашу придется расхлебывать тебе, Итару. Хорошо, если получится умереть. Если же я все-таки не умру, мне будет даровано возрождение к новой жизни. Или мне до конца моих дней суждено прозябать женщиной, утратившей свои жизненные силы?