Но планы Алексея Михайловича шли гораздо дальше. По его замыслу садовники должны были испытать здесь финиковое дерево, миндаль, арбузы, дыни бухарские и «трухменские», тыквы — «долгошеи», «бумажное дерево» (хлопок?), астраханский перец, кавказский кизил, венгерские груши-дули. Особенно хотелось царю развести в Измайлове тутовые деревья и кормить на них шелковичных червей, дающих шелковые коконы. Случай подвернулся в 1672 году, когда Алексею Михайловичу «челом ударил персидские земли армянин Григорий Лусиков шкатулкою с червями, от которых шелк родится». Дело, однако, осложнилось, поскольку тутовое дерево (шелковица) расти в Измайлове никак не желало, обмерзая до земли. И тогда царь велел сыскать такого человека, «хто б умел завесть и червей кормил таким кормом, который бы был подобен туту, или из тутового дерева бил масло (сок. — Авт.), и, в то масло иных дерев лист или траву обмакивая, кормить червей и за помощию Божиею завесть шолк на Москве». Мысль интересная, но история, к сожалению, не сохранила для нас результат опыта: удалось ли обмануть шелковичных червей, заставив их есть этакий суррогат тутового листа.
Неоднократно пытался царь вырастить в Измайлове и хлопок. Весной 1670 года там были высеяны семена хлопчатника, привезенные царским садовником Ф.Г. Аносовым с Терека, затем семена выписали уже из Астрахани, но эти начинания не увенчались успехом.
Наказы о присылке семян и живых растений шли из Москвы по разным областям России и за границу. Царскому комиссионеру Гебдону: « … дерев немецких мерою по сажени». Послам в Англии Прозоровскому и Желябужскому: «Семен всяких, которые, чаять, на Москве взойдут из земли». Подьячим и сокольникам, посланным в Симбирск, Астрахань, на Терек: «Выбирать деревье саме доброе, чтобы от них нынешним летом плод был». Астраханец Иван Савельев был специально послан «за море» для покупки «заморских семей, дерев и трав».
В приказных книгах сохранилась опись урожая, снятого в измайловских садах в 1676–77 годах. В частности, к царскому столу поступило 65400 огурцов, 93 ведра смородины черной, 68 — красной, 11 — белой, 19 ведер малины, 3938 яблок и 1648 дынь Удивляет сравнительно малое число яблок и, наоборот, относительно большое количество дынь. Да и вообще удивителен сам факт разведения дынь под Москвой. Пожалуй, и сегодня найдутся лишь единицы любителей-садоводов, которые могут похвастаться тем, что успешно разводят на своих подмосковных участках дыни.
А вот триста лет назад эти душистые и сладкие плоды не слыли здесь за диковинку. Кстати, и они сами, и методы их разведения подробно описаны. Снова обратимся к свидетельствам побывавших в России иностранцев. Например, хорошо известно упоминание Адама Олеария о дыне весом в пуд, которую ему подарили при отъезде из Москвы в 1643 году. «Московские дыни, — отмечает Олеарий, — весьма велики, вкусны и сладки, так что их можно есть без сахара». Того же мнения английский путешественник Флетчер, который сравнивает этот плод с тыквой, но только слаще и приятнее вкусом.
Как же появлялись на свет такие необыкновенные для этих широт дары огорода? Предоставим слово тому же Олеарию, который наиболее точен в своих подробных описаниях московского быта: «В садке и уходе за дынями у русских имеются свои собственные выгодные приемы… Они мягчат семя в парном молоке, а иногда и в отстоявшейся дождевой воде, прибавив к ней старого овечьего помета. Затем на земле устраиваются из смешанных лошадиного навоза и соломы удобренные гряды в два локтя. Сверху покрываются они хорошей землей, в которой они устраивают неглубокие ямы шириной в пол-локтя. В середину садят они зерно, чтобы не только тепло снизу, но и собранный со всех сторон жар солнца согревал и растил семя. Ночыо покрываются эти гряды от инея и мороза крышками, сделанными из слюды. Временами крышки эти остаются и днем. После этого они обрезают отросшие в стороны ветви, а иногда и концы побегов. Таким образом прилежанием и уходом своим они помогают росту».