– Не залезешь? – правильно понял он ее замешательство.
Анята отрицательно мотнула головой, перетаптываясь и подпрыгивая на месте в попытке хоть немного согреться. Она дышала на озябшие ладошки, растирая их, постоянно шмыгая носом. Постукивающие зубы при этом лязгали еще сильнее.
Мальчишку тоже давно уже колотило от холода, но не так сильно – ежедневные утренние водные процедуры у колодца все же оказались полезными.
По нашим названиям месяцев, сейчас на дворе стоял сентябрь, но с учетом уральской местности, а примерно туда Взрывник и попал, и изменений климата, днем на улице было довольно жарко, но с заходом солнца резко холодало. В лесу и в светлое время суток дети не особо спарились, а ночью в овраге и вовсе окоченели. Над речушкой клубился легкий туман, изо рта ребят шел пар.
– Высоко, а я рук вовсе не чую, и ноги болят сильно, да колено, что ушибла, когда с камня свалилась. Не смогу.
Калин задумчиво посмотрел на сестру.
– Знаю один способ, но… В общем, помочиться надо на руки и в ляжках погреть, быстро отойдут. Веревкой я тебя обвяжу, той, что из дома взяли, и поднимусь туда. Как скажу, лезь следом, а я подстрахую. Но, руки согреть надо, иначе не влезешь.
– Не смешно, Калин.
– Я и не смеялся. Хочешь тут остаться?
– Ты что, серьезно?
– Еще как. Если не можешь, давай я, ток ты глаза зажмурь и не подглядывай.
– Нет уж, спасибо, я как-нибудь сама справлюсь. Отвернись.
Анята подошла впритык к стене, поглядела вверх, не видно ли ее оттуда Митьку, и, потянув за шнурок, играющий роль резинки и завязанный обычным бантиком в два уха, присела на корточки.
– Ты точно не пошутил? – еще раз переспросила она Калина. Но услышав, как зажурчал повернутый к ней спиной брат, приступила к отогреву рук.
– Ой, как же холодно, – засунула она все еще ледяные ладошки себе между ног. – Не поворачивайся, я еще не все.
Тем временем уже и Калин начал прыгать на месте, махать руками, приседать и кланяться. Руки, и в самом деле, быстро отогревались, вновь обретая чувствительность. Пальцы начали слушаться.
– Кажется, все, согрелись, – сообщила она брату о своей готовности к подъему.
– Так, видишь узлы…
– Да знаю я, как подниматься, сколько раз лазали на деревья по таким веревкам, просто руки сильно замерзли.
– Тогда тут постой, я быстро.
Он дыхнул пару раз на руки, растер их, разгоняя кровь, и, уверенно вцепившись в веревку, пошел прямо по стене.
Именно пошел, быстро перебирая ногами и руками. Девочка уже устала удивляться новым способностям Калина, она просто хотела тепла, поесть и спать. Все остальное было пока неважно.
Митяя обнаружили в очень плачевном состоянии. Бедняге стоило геройских трудов доползти до выхода из пещеры, чтобы скинуть другу веревку. Поэтому Калину пришлось еще раз спускаться вниз, чтобы обвязать окоченевшую тушу животного и, поднявшись обратно, затянуть ее наверх, но до этого ее пришлось тянуть к воде и вынимать потроха, чтобы мясо не испортилось. Это следовало сделать еще раньше, но мальчик не думал, что их путь настолько затянется. Кое-как, но вдвоем с Аняткой справились. Дров в пещере оказалось – кот наплакал, догорали последние, и Калин с ужасом представил, как ему вновь предстоит спускаться вниз, в кромешную тьму, наполненную жуткими звуками леса и эхом, разносящимися по «каньону». Но горящий огонь детям был очень нужен, и пока мышцы окончательно не отказались работать от усталости и холода, мальчик пошел вниз в третий раз. Анята затягивала на площадку очередную небольшую вязанку дров, когда Калин влез обратно и распластался ковриком прямо на пороге.
– Все, я трупик, – буркнул он еле слышно и, раскинув в стороны руки, пролежал так пару минут. Он бы так и уснул, если бы не пинки и уговоры с угрозами заботливой сестры.
Обмазав все раны вонючей, но лечебной мазью, трое ребят полулежали у огня дожевывая небогатый ужин.
– Отец утром придет и заберет нас отсюда, – сообщил Калин с набитым ртом.
Митек перестал жевать и с укором уставился одним глазом на друга.
– Ладно еще, Анятку притянул, ее хоть можно уговорить не рассказывать никому, а батька твой… он же моему все скажет, и что тогда? Не пойду никуда. Я тут жить буду. А нет, так вообще уйду, куда глаза глядят.
– Не дури. Видел бы ты себя… – чуть не сказал «в зеркале», но вовремя прикусил язык. – У тебя глаз заплыл полностью, а второй еле видит, морда вон синяя вся, и ухо одно больше другого, да красивое такое, фиолетовое.