Священник Евдоким молча глядел исподлобья на него. Евграф умолк, щека его слегка подергивалась. Но тут как-то всем сразу вспомнилось, что он гонял банды Жигаревых и барона Кыша по поречским дебрям и был ранен где-то. В Евграфе, в его голосе, лице, всей фигуре чувствовалась твердость.
– Но это и невозможно, – спокойно молвил священник. – Есть два обряда и два таинства. Таинства исповеди и венчания, и обряды обручения и снятия венцов. И дозволяется три из них при особых условиях проводить вне храма. Если человече болен, немощен, при смерти. А таинство венчания – лишь в храме. – Он чуть заметно улыбнулся. – Я и венцов не взял.
– А мы это исправим! – послышался женский возглас.
– Законное место свершения православного брака – церковь, – заявил священник.
– А ежели тебе заперли куда в тайгу там, в горы, в тундру? Лишенец ты? А среди них и вашего брата, попа, много, – неожиданно сказал Яков Филькин, белобрысый задиристый мужик. – Поп есть, жених да невеста тоже, а церковь когда еще построят. Да и не разрешат.
Священник выслушал его и ответил:
– Это допустимо с благословения епархиальных архиереев. Но ведь мы не в тундре?.. И Казанская еще стоит с открытыми вратами. Нет! – возвысил он голос. – Венчания не будет. А слово пастырское могу сказать.
– Говори, отче, – сказал Дюрга.
– Да, батюшка, скажи. Напутствуй. Освяти, – поддержали его несколько голосов.
Священник вопросительно взглянул на Евграфа и Фофочку. И Фофочка невольно кивнула ему. А Евграф – нет, только слепым ртутным светом круглых линз ответил. И священник заговорил:
– В Книге Бытия сказано, что служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее. Но и еще семь лет пришлось ему побыть рабом у будущего тестя, таково было его условие. И эти семь лет минули. Вот на что подвигает любовь. И были они счастливы и детны… Пусть и ваша любовь будет столь же крепка и плодоносна. И давайте послушаем глас апостола Павла, обращаясь к Ефесянам, он сказал: Благодаря всегда за все Бога и Отца, во имя Господа нашего Иисуса Христа, повинуясь друг другу в страхе Божием. Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен…
И все колыхнулись как-то согласно, по крайней мере, согласием лучились глаза баб и девиц, согласием и надеждой. И Евдоким это хорошо почувствовал и возвысил голос:
– …как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его.
Тут уже как будто пошел некий импульс от мужиков, огрубелых в деревенских трудах, в праздники наливающихся, как говорится, выше бровей. Жаром от них так и повеяло. И бабы с девицами начали коситься на своих усатых и брадатых и безусых соседей.
Священник продолжал:
– Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа.
И священник осенил крестным знамением всех и стол с яствами и еще добавил:
– Да исполнится дом ваш пшеницы, вина и елея!
Дед Дюрга кивнул и тяжко опустился на своем место, уж устали старые ноги держать его. И все задвигались, заговорили, стали усаживаться.
– Вкушайте! – сказал дед.
И тут пришли Варька с сестрами, по знаку той бабы, сказавшей, что отсутствие венцов дело поправимое, обошли Евграфа и Фофочку и водрузили на них венки из одуванчиков.
– А вот и венцы-то! – крикнула та баба с янтарными бусами на тощей груди, Дуня Зезюлинская, кличкой Зюзя, жилистая, зеленоглазая.
Евграф дернулся, уклоняясь, но, увидев на Фофочке венок из цветов, и свою голову подставил. И взгляды всех сошлись на этих странноватых двоих в желтых венках.
– Ой, – кликнула Галина, смуглая, с большим носом-картошкой и густыми темными бровями, – а одуванчик моей коровке попадет если же, то и молоко какое деется – ну полынь полынью, да и только. Как вспомнила, так и рот скособочило от горечи. Горько как!
Ну, тут и все подхватили, закричали что есть мочи в предчувствии еды, самогонки, музыки и плясок: