— Какой у вас, тетушка, груз бесценный, — сказал Садык и приветливо улыбнулся.
Женщина придержала ишака, торопливо одернула подол и посмотрела на Садыка: дескать, не понимаю, что вы сказали. Садык смутился, увидев под платком совсем молодое лицо, а ведь он только что назвал ее тетушкой.
— Я говорю, бесценная у вас поклажа, — повторил Садык, показывая на ребенка, который мирно дремал, убаюканный шагами ишака.
Женщина слабо улыбнулась в ответ.
— Далеко ли держите путь? — продолжал Садык.
— Мой старший брат живет где-то тут… в Астине, — смущенно пояснила женщина. — Вот и едем к нему… А вы здешний?
— Вообще-то городской, но вот уже третий год живу в Буюлуке, так что почти здешний.
— А как мне добраться до Астина, не знаете?
— Сперва дойдите до Сынгима вон по той дороге, где машина пошла, — показал Садык, — а оттуда уже недалеко и до Астина.
Женщина тронула ишака, он мелко и часто застучал копытами по камням, корзины ритмично заскрипели. Садык зашагал быстрее, приноравливаясь к шагу женщины.
Они шли, шутливо переговариваясь о том о сем. Садыку казалось, что женщине не так одиноко в его присутствии, дорога пустынна, путь неблизкий…
— Был у меня брат, — сказала женщина, и веселые нотки в ее голосе погасли. — Вот такой же, как вы… Но его забрали, уже больше года прошло. С тех пор ни слуху ни духу.
Садык не знал, что он ответить. Куда ни ткнись, с кем ни повстречайся, у всех одна беда. Чем ее утешить? Расспрашивать, за что забрали и почему, нет смысла. Садык и так знает — брат ее, скорее всего, где-то учился, что-то сказал, попал на заметку…
А может быть, высказать ей все, что накипело в душе Садыка, объяснить положение, раскрыть глаза?.. Вряд ли ей это нужно, у нее ребенок, заботы свои, пусть лучше живет в неведении, так ей будет легче, меньше огорчений.
До самого поворота на Буюлук они шли молча, погруженные каждый в свою думу. У поворота Садык пожелал женщине счастливого пути, она остановила ишака и еще раз спросила про дорогу на Астин. В корзине проснулась девочка, приподнялась и уставилась на Садыка круглыми большими глазенками. В ручке ее был зажат обсосанный кусок кукурузной лепешки, и девочка, стараясь сунуть лепешку в рот, заулыбалась незнакомому дяде. Садык тоже невольно расплылся в улыбке и тепло распрощался с женщиной.
На душе его стало легче от улыбки ребенка, он зашагал бодрее по пыльной дороге.
«Вот она — жизнь… — размышлял Садык. — И эта женщина, и ее ребенок, которому совсем не ведомы удары судьбы, стремятся к одному — жить, жить, жить. Во что бы то ни стало. И никакие тяготы не сломят в человеке главного — стремления выжить».
У входа в село он присел возле арыка, по которому текла вода из каризов, вынул завернутый в тряпицу кусок хлеба и, обмакнув его в чистую холодную воду, с удовольствием, как бывало в детстве, стал жевать.
Он не пошел по пыльной улице, зашагал по тропинке вдоль арыка и вскоре вышел на зады своего двора. В саду слышались голоса Масима-аки и Аркинджана, один глуховатый, сдержанный, другой звонкий. Увидев их под развесистым деревом, Садык приостановился, наблюдая. Масим-ака сидел на корточках и держал в руке ощипанного воробья. Неподалеку возле куста стоял Бойнак, навострив уши, рядом с ним Садык увидел молодого ястреба и понял, что здесь идет обучение ловчей птицы.
— Гель-гель! — позвал Масим-ака негромко.
Голодный ястребенок тут же подлетел к нему и начал рвать клювом ощипанного воробья. Однако Масим-ака не сразу выпустил добычу, он отводил руку то вверх, то вниз, ястребенок взлетал, надо полагать, злился, колокольчик под его хвостом звенел непрерывно; наконец ястребенок хищно долбанул в рукавицу Масима-аку. Аркинджан возбужденно прыгал рядом, то приседая, то вскакивая, и все старался заглянуть под хвост ястребенку: похоже, что именно колокольчик больше всего привлекал мальчишку.
Масим-ака поднялся, стянул рукавицу, надел ее на руку Аркинджану и передал ему воробья.
— Возьми, докормишь сам, ты уже не маленький.
Аркинджан от радости засопел, поймал конец бечевы, привязанной к ноге ястреба, и намотал на свою руку.
Садык вышел из своего укрытия, ласково потрепал Аркинджана по голове, затем протянул обе руки Масиму-аке, здороваясь.
— Какие новости в городе, Садыкджан? Как прошло ваше совещание?
— Ничего хорошего, Масим-ака. А как вы поживаете?