В 1944 году Мантойфель встречался с Гитлером чаще, чем другие командиры. Фюрер приглашал его в ставку, чтобы обсудить срочные поручения или проконсультироваться по проблемам ведения танковой войны. В результате Мантойфель смог в какой-то степени разглядеть человека под личиной, которая пугала или завораживала старых генералов.
«Гитлер был личностью магнетической и, несомненно, обладал даром внушения. Это ощущали все посетители, приходившие изложить свои взгляды по какому-либо делу. Они всегда начинали бойко отстаивать свои убеждения, но постепенно сдавались, а под конец соглашались со всем, что противоречило их собственным взглядам. Что касается меня, то к концу войны я хорошо узнал Гитлера и умел разговаривать с ним, не давая отвлекаться от темы и не забывая о своих доводах. В отличие от многих я не боялся Гитлера. После успешной атаки на Житомир, привлекшей его внимание, и особенно после того рождественского вечера, он часто приглашал меня в ставку для консультаций.
Гитлер читал много военной литературы и увлекался лекциями по военному делу. Он лично участвовал в предыдущей войне, причем в качестве простого солдата, и потому хорошо знал вопросы „нижнего уровня“ — характеристики различных видов оружия, влияние погоды и местности, менталитет и боевой дух войск. В последнем вопросе он был особенным экспертом. Обсуждая подобные проблемы, мы всегда приходили к соглашению. Но с другой стороны, он не имел ни малейшего представления о высших стратегических и практических комбинациях. Он быстро улавливал, как передвигается и сражается одна дивизия, но не понимал, как действует армия».
Далее Мантойфель перешел к рассказу о том, как развивалась система обороны «еж» и как Гитлер зашел слишком далеко, настаивая на ней. «Когда наши части под давлением русских были вынуждены отступить, их как магнитом тянуло к подготовленным в тылу районам обороны. Считалось вполне естественным закрепиться там и оказывать упорное сопротивление. Гитлер быстро понял значение и пользу таких укрепленных районов. Однако он не предоставлял боевым командирам разумную свободу выбора, не разрешал им менять диспозицию, а также отказывал в праве на отступление в случае необходимости. Фюрер настаивал на том, чтобы всякий раз рассматривать каждый случай лично. Поэтому слишком часто, прежде чем он успевал принять решение, русские прорывали участки обороны, удержать которые было непосильной задачей.
Гитлер обладал стратегическим и тактическим чутьем, особенно когда речь шла о внезапных нападениях, но ему не хватало технических знаний для грамотного воплощения своих идей. Кроме того, он чрезмерно увлекался различными цифрами. Обсуждая ту или иную проблему, он часто прерывал разговор, звонил руководителю нужного департамента и спрашивал: „Сколько у вас имеется того-то и того-то?“ Затем поворачивался к человеку, который пытался что-то ему доказать, называл цифры и заявлял: „Вот так“, — как будто это окончательно решало проблему. Он всегда был готов принять цифры, указанные на бумаге, не интересуясь, насколько они соответствуют действительности. Так происходило всегда, о чем бы ни шла речь — о танках, самолетах, винтовках, лопатах.
Как правило, он звонил Шпееру или Буле, которые занимались промышленностью. Буле всегда держал при себе небольшую тетрадку, в которую заносил всевозможные цифры — мало ли что могло понадобиться фюреру. Но даже если указанное в его тетрадке количество определенного товара действительно было произведено, чаще всего этот товар находился на заводских складах, а не в войсках. Подобным образом Геринг заявил, что предоставит десять дивизий люфтваффе для наземных операций на русском фронте, совершенно позабыв, что их офицеры получали летную подготовку и, чтобы стать пехотинцами, им следовало учиться заново».
Я сказал Мантойфелю, что после бесед с немецкими военачальниками у меня создалось следующее впечатление: с одной стороны, Гитлер обладал врожденным чутьем к оригинальной стратегии и тактике, а с другой — высший генералитет Германии был чрезвычайно компетентен, но не проявлял особой оригинальности. Судя по тому, что говорили многие генералы, их настолько раздражало, что Гитлер не понимает очевидные для них технические вопросы, что они даже и не пытались доказывать ценность своих идей. А он, в свою очередь, приходил в ярость от их традиционного мышления и нежелания воспринимать новые идеи. Так возникла ситуация, похожая на перетягивание каната, которое продолжалось на протяжении всей войны, хотя изначальные посылки были благоприятными. Мантойфель сказал, что полностью разделяет это мнение. «Я сам сказал Гитлеру нечто подобное, когда в 1943 году он пригласил меня на Рождество. Тогда мы долго беседовали о различии взглядов представителей танковой школы и тех, кто был воспитан на других, более старых видах оружия. Самые старые генералы просто не могли понять логику действия войск в новых условиях».