Вся эта живописная армада двинулась к огромной куче угля и принялась ее терзать, наполняя топливом широкие бамбуковые корзины, которые сразу черные руки ловко водружали на черные головы. Затем, разделившись на звенья по двадцать — тридцать человек, грузчики направлялись к контролеру и получали от него по жетону; звучал сигнал, и все устремлялись к трапу, поднимались на борт, сбрасывали содержимое корзин в трюм, после чего тотчас же вприпрыжку возвращались к куче угля, чтобы снова и снова повторить этот процесс в том же порядке.
Чернокожие оборванцы продолжали подпрыгивать и гримасничать, и мне все время казалось, что они вот-вот встанут на четвереньки.
Двум сотням негров предстояло таким образом к завтрашнему утру перетаскать тысячу тонн угля — именно то количество, которое необходимо проглотить «Лафайету», чтобы добраться до Панамского перешейка.
Насладившись этим зрелищем, мы поспешили поскорее покинуть копошащуюся черную толпу, издающую весьма своеобразный запах и поднимающую тучу пыли, и отправились в Фор-де-Франс, до которого было семьсот — восемьсот метров.
Мы — это Ван Мюлькен, Балли и ваш покорный слуга да чиновник морского министерства, с которым мы познакомились несколько дней спустя после посадки на корабль. Его звали Бондервет. Сын голландца и креолки[26], он был высоким, широкоплечим и крепким, приятной наружности, а воинственные усы придавали его внешности мужественный вид. С Бондерветом у нас сразу же установились теплые отношения. Отныне наша четверка стала неразлучной. Вот и теперь, не теряя времени, мы отправились в путь, с трудом прокладывая дорогу сквозь заполнявшие улицы толпы негров. Все они неслись к кораблю, надеясь продать там фрукты — бананы, дыни, ананасы, гуаявы, авокадо и прочие лакомства. Мы не сомневались, что сегодня вечером все это с почетом будет водружено на столы.
Вскоре нам попался винный погребок, где одновременно внаем сдавались лошади и коляски. К сожалению, единственная пара лошадей с коляской уже была заказана, и мы вынуждены были идти пешком — далеко не радостная перспектива, если учесть, что солнце палило немилосердно.
Дорога проходила мимо полигона школы горнистов морской артиллерии, приветствовавших нас радостными звуками фанфар.
Здесь нам и представился случай познакомиться с местными обычаями.
За нами шла, подпрыгивая и что-то напевая, крупная, довольно красивая мулатка. Пританцовывая, она поднимала ноги несколько выше, чем того требуют приличия. Но вдруг красотка остановилась и направилась к одному из горнистов, что есть силы дувшему в свою трубу, и протянула ему букетик цветов. Трудно передать словами всю дальнейшую сцену. Прежде чем получить сей драгоценный дар, парень высоко поднял ногу, почти до уровня лица девушки, как будто намереваясь ударить возлюбленную по голове. Та в свою очередь сделала вид, что собирается отразить удар, и что-то вроде мнимой дуэли началось между молодыми туземцами, таким странным образом выражавшими любовные чувства.
Оставив эту необычную пару, мы продолжили путь, достигнув вскоре улицы, по обе стороны которой стояли жалкие домики. Посредине улицы журчал ручей, вернее, вонючий ручеек, уносящий всякие отбросы.
Наконец мы добрались до площади Саванны, широкой, квадратной, обсаженной манговыми и тамариндовыми деревьями. Под тенью сих гигантов праздно возлежали белые европейцы и креолы, прикрываясь от солнца зонтиками, тогда как рядом, на самом пекле резвилась и пронзительно визжала стайка негритят, облаченных в изодранные рубашонки.
Вся площадь представляла собой газон яркой нежной зелени, на котором выделялись полоски тропинок для пешеходов. Казалось бы, почему бы отдыхающим не поваляться на этом зеленом естественном ковре? Но не тут-то было. Зоркий опытный взгляд мог без труда заметить среди зелени не один качающийся живой стерженек. Это, несомненно, были ядовитые змеи. Их укусы чрезвычайно опасны, а часто и смертельны. Они являются настоящим бичом Мартиники, чего, к счастью, избежала Гваделупа по пока не выясненным причинам.
Посреди площади мы увидели красивую статую из белоснежного мрамора в окружении восьми огромных пальм. Она изображала Жозефину Богарне, знаменитую жену Наполеона, императрицу на час, видевшую всю Европу у ног ее именитого супруга, падение которого было столь стремительным. Как известно, Жозефина родилась именно здесь, на Мартинике.
26
— потомки первых европейских поселенцев в Латинской Америке, преимущественно испанского происхождения, часть креолов — метисы от смешанных браков испанцев с индианками.