– Эээ… нет. Пару часов как ушел, – парень посторонился, пропуская улыбающуюся девушку в комнату.
Длинный, худой, с выступающим вперед носом и подбородком - когда повзрослеет, его лицо станут называть хищным, но пока круглые детские глаза придавали будущему хищнику наивный и растерянный вид.
В комнате книгочей был не один. На кровати на темно-зеленом покрывале сидел черт. Круглые копыта, жесткие курчавые волосы, скромные рожки и черные вздернутые губы. В смуглых руках - книга, вернее, тетрадь в желтом кожаном переплете.
Острым шипом кольнуло разочарование. Пропажа найдена, а значит, мои рассуждения перешли в разряд фантазий, и мы снова вернулись к исходной точке.
Пашка вопросами не задавалась, а просто выхватила у студента том и открыла посередине.
– Опять инопись, – простонала явидь и протянула желтый переплет мне.
– Сначала Март, теперь они, – глаза черта блеснули. – Дураки, ворующие у Картэна, до последнего года, как правило, не доучиваются.
Я раскрыла тетрадь, уже понимая, что книга не та. Другие страницы, другой язык, более светлые чернила, да и рука, выводившая строчки инописи, иная. Сходство, начавшееся обложкой, ей же и заканчивалось, на этой даже уголки не успели засалиться.
– Где Мартын? – спросила Пашка.
– Не знаю, – ответил худощавый парень.
– Ушел. Наверное, в библиотеку, – черт по-детски хихикнул и качнул рогатой головой, – пытал Леху насчет какого-то учебника по истории, а потом убежал.
– Много напытал? – я протянула тетрадь обратно.
– Без понятия. Если надо, Леха ему любой учебник от корки до корки процитирует, – нелюдь взял книгу и бросил рядом с собой на кровать.
– Аррко прав, – пожал плечами книгочей. – Мы так и не поняли, что именно он хотел. Ушел недовольный. Книги, как я понял, так и не нашлись?
– Это же глупо, – фыркнул черными губами черт.
Забавно, но он дал происходящему ту же характеристику, что и Мартын. Все это пахло глупостью.
– Сперва кеды, потом рубашка, книги. Прошерстили бы малолеток на предмет созревания, глядишь нашли пропажу под подушкой, как вспомню Лидку, – тихо пробормотал книгочей, когда мы уже повернулись к выходу.
– Стоп, – я нахмурилась. – Пропадали и другие вещи?
– Да, – ответил худой парень, но как-то уж очень неуверенно.
– У меня ничего не пропадало, – поднял руки Даррко. – Меня не впутывайте.
Я посмотрела на книгочея.
– Ну, у Марта вроде бы кеды сперли.
– Вроде бы, – передразнила змея.
– Да он и сам не знал, сперли или в раздевалке забыл на полигоне.
– Так, – я подошла ближе, – а у тебя ничего не пропадало?
– Рубашка, – от чего-то смутился Леха, – белая. Висела на стуле, а теперь нет.
– Так, может, ты ее в прачечную сдал, а забрать забыл? – фыркнула Пашка.
По тому, как парень отвернулся, я поняла, что часть правды в ее словах была и в факте кражи он совсем неуверен.
– Может, вы сами сходите и проверите, – цокнули копыта, черт встал. – Мы не обязаны вам что-то доказывать. Мы можем и хранительницу позвать. Она девка молодая, горячая, сначала бьет, потом разбирается, кто у деток погремушку отнял.
– И вся земля детей через час будет знать, что ты испугался человека, – сказала я, паскудная ухмылка тут же исчезла со смуглой рожи нелюдя.
– Так что там с рубашкой, – явидь, как бы невзначай скользнула вперед, глаза с двойными зрачками смеялись, – и кедами моего пасынка?
– Вы эта… та самая? – смешался книгочей.
– Ага, – змея оскалила клыки в жутковатой улыбке и напомнила, – рубашка?
– Я ее Марту одолжил, – быстро ответил высокий. – Он ее вернул. Сказал, что на стул повесил, но когда я пришел, ее не было, – он развел руками.
– У него что, своей одежды мало? – спросила Пашка.
– Да нет, – парень отвел глаза, – ему именно белая нужна была, а на свою он как раз пятно поставил.
– Почему именно белая? – удивилась змея. – На похороны? Жертвоприношение?
– Ну почти, – Леха смутился.
– Тьфу, – сплюнул черт, – Все вам расскажи непонятливым. С девкой он встречался, ясно? Не в черном же к девственнице идти.
– А девка – это Лили? Черненькая, худенькая, с короткой стрижкой? – продолжала задавать вопросы явидь.
– Ага, – кивнул книгочей. – Только никакая она не Лили, а Лидка просто не любит, когда ее так называют, вот и придумала это «Лили».
Я выдохнула, закрыла глаза, досчитала до пяти и, боясь спугнуть удачу, задала последний вопрос:
– У Марта есть компьютер?
– Есть. Ноут. В комнате на столе стоит, – пожал плечами Аррко.
– Спасибо, – поблагодарила я и вышла.
– Только не трогайте, – донесся в спину голос книгочея. – Он его какой-то гадостью намазал, сыпью покроетесь, родная мать не узнает.
– Слабак, – простонал черт, и дверь захлопнулась.
Мы вернулись в комнату целителя, чтобы убедиться, что стол по-прежнему пуст.
– Будем искать? – поинтересовалась змея.
– Незачем.
На улице солнце уже успело скрыться за деревьями, и их длинные тени причудливыми полосами легли на землю. Земля детей жила своей жизнью, где-то кричали дети, где-то истошно выл зверь, которого наверняка дергали за хвост. Я завертела головой, пытаясь сориентироваться.
– Ты знаешь, кто украл книги, – вопросительных интонаций в голосе Пашки не было.
– Неуверена.
– Не ври. Я слышу это знание в твоих словах, вижу в глазах, чувствую в запахе.
– Как позвать Милу? – вместо ответа спросила я.
– Поймать ученика помельче и ущипнуть. Или наоборот, постарше. Я бы с удовольствием послушала, как верещит тот рогатенький. Давай...
– Не надо, – сказала появившаяся за ее спиной хранительница. – Ограничьтесь простым призывом, на ваш я сегодня откликнусь с удовольствием.
– Охраняющий слышит всех взывающих на своей земле? – я посмотрела Миле в глаза. – Слышит, но откликается лишь избранным, так?
– Ты позвала меня, чтобы это проверить? – девушка осталась спокойной. – Я не могу быть везде, иначе буду метаться между порезанным пальцем и неудачно сделанным домашним заданием. Мы играем теми картами, что нам сданы, и не хранители тасуют колоду.
– Давайте вы поплачетесь о нелегкой женской доле попозже, – влезла Пашка, – как твои поиски среди малышни?
– Никак. Все здоровы и довольны жизнью. Один на грани, сам признался, что стал присматриваться к ложкам в столовой, надо предупредить наставников. Но и только.
– Ольга знает, кто вор.
– Неужели? – Мила подняла брови.
– Только предполагаю. Где логово Лидии? У вас есть убежище для стяжателей? Для тех, в ком проснулись инстинкты? Не в комнаты же они всякий хлам тащат.
– Есть, – хранительница минуту раздумывала, а потом, развернувшись, пошла по дорожке к юго-западной окраине острова. – Старые ходы норников. Раньше здесь целая колония обитала, пока на зелья не извели, а норы остались. Картэн как старейший ворий одобрил их использование. Когда у стяжателей начинается созревание, их на первую декаду помещают… – она дернула головой. – Впрочем, вам это неинтересно. Это Лидия? Уверена? Она из предвыпускного года и прекрасно контролирует инстинкты. К тому же стяжатели не воруют друг у друга, они лучше других знают, чем обернется такой поступок.
– Уверена. Почти.
Пашка фыркнула, а я пояснила:
– С нечистью никогда ни в чем нельзя быть уверенной до конца. Но это она. Поверь.
– Верю, – хранительница ускорила шаги.
– А я нет, – Пашка скользнула вперед, на ходу меняя человеческий облик на звериный. – Ты в это веришь. Она верит тебе. Сплошной клуб по интересам. Мне требуется что-то посущественней.
– У Лидии созревание.
– Нет, она уже выросла… – Мила замолчала, сделав круглые глаза, – Ах, это созревание.
– Очередной этап взросления, через который проходят все. И я, и ты, и даже ты, – я указала на растерявшуюся явидь. – Она влюблена. В первый, самый прекрасный и одновременно ужасный раз.
– Мартын, – догадалась Пашка.
– Да. Пропали вещи, которых касался парень. Вещи с его запахом: кеды, рубашка, карандаши, ручки, ноутбук. Я видела девочку в столовой, видела ее сжатые кулаки, слезы и сыпь на ладонях.