Ехать на броне оказалось не таким уж и легким делом. Стоило танку резко затормозить или, наоборот, резко взять с места, как мы скользили по металлу. Чтобы удержаться, требовалось мастерство акробата. Крендлу было легче — он обеими руками держался за поручни. Я же такой возможности не имел, поскольку руки у меня были заняты рациями. Крендл, пару раз взглянув на меня, усмехнулся.
— Знаешь, а ты сейчас мне очень напоминаешь мишень, — изрек он.
— Я? Это как раз ты ее напоминаешь!
— Нет, Кагер, ты не прав. Одни твои уши чего стоят — будешь стрелять по ним — ни за что не промахнешься.
— А ты зато неповоротливый.
— Пусть я неповоротливый, но не тупица.
— Да пошел ты к дьяволу!
— Я не против сходить к нему. Но дьявол тут же отправит меня к тебе!
И мы опять расхохотались.
Выбравшись из лесу, мы имели возможность увидеть почти все сразу сухопутные войска Германии. Группа армий под командованием фон Рунштедта сумела пробить несколько проходов на этот участок территории, и перед нами были танки, повозки, грузовики, тягачи с прицепами, артиллерийские орудия и солдаты. Мое внимание привлекли три прицепа. Они представляли собой закрытые наглухо и снабженные множеством антенн металлические коробки на колесах. Я так увлекся разглядыванием их, что даже не сразу понял, что герр генерал, высунувшись из люка, обращается ко мне. А поняв, принялся извиняться. Он, заметив, куда я уставился, сказал:
— Слезай и сходи посмотри на них поближе. Осторожно положив рации на броню, я спустился на
землю и тут же побежал к прицепам, как ребенок, которому не терпится вытащить из-под рождественской елки долгожданный подарок. Внутри металлической коробки места почти не было, разве что для крохотного вращающегося стульчика. Все пространство занимали блоки радиоаппаратуры, провода и тому подобное. В передвижной радиостанции я увидел офицера связи ваффен-СС с кружкой кофе в руке.
— Вот это здорово! — вырвалось у меня.
Жестом офицер пригласил меня внутрь. Усевшись на вертящемся стуле, я почувствовал себя императором на троне. Почти все оборудование здесь мы изучали в радиошколе, но было кое-что, чего раньше видеть не приходилось.
— Из какого подразделения? — спросил офицер. Вероятно, с моей стороны было верхом неприличия
буркнуть ему, даже не взглянув на него:
— 7-я танковая, 2-й полк СС «Дас Райх».
— А у вас таких нет? — поинтересовался он. По-моему, я ответил ему, что ничего подобного раньше
и в глаза не видел.
— А у нас их целых три, — сообщил офицер ваффен-СС. — Можете забрать одну, если твой командующий не будет против и подпишет нужные бумажки.
Я вновь проявил непочтительность, чуть ли не на ходу бросив ему в ответ что-то вроде «обождите, я сейчас». И со всех ног бросился к герру генералу. Мне хотелось позвать его, завопить во всю глотку, но каким-то чудом сдержался.
Герр генерал был занят беседой с генералом фон Рунштедтом. На «Опеле Блиц» доставили столы, на них разложили карты, и оба командующих обсуждали ход кампании.
Я какое-то время стоял, пытаясь уловить подходящий момент, чтобы обратиться с Роммелю. Он заметил, что я переминаюсь с ноги на ногу, и спросил:
— Что с тобой, рядовой? Вид у тебя, надо сказать, ошалелый. В чем дело?
Фон Рунштедт взглянул на меня, как на досадное домашнее животное. Я доложил герру генералу, что, дескать, ваффен-СС могут поделиться с нами целой передвижной радиостанцией, если, конечно, вы не будете против подписать необходимое распоряжение. Роммель, обойдя стол, встал рядом с Рунштедтом и снова углубился в карту.
— Приноси бумаги, я подпишу, — бросил он мне, даже не подняв взора.
Надо сказать, этот офицер ваффен-СС проявил ангельское терпение. Он направил меня в службу снабжения, там мне вручили несколько бланков, которые необходимо было заполнить и отдать на подпись герру генералу. Я мигом вернулся к командующему, Роммель подмахнул документы, ни на секунду не прервав разговора с фон Рунштедтом, и я снова помчался в службу снабжения.
Вместе с радиостанцией мне была передана целая кипа инструкций по эксплуатации. Передвижная радиостанция официально называлась «Kommunikationsanhanger» («прицеп связи»), или сокращенно КА. Она представляла собой выкрашенную в серый цвет металлическую коробку габаритами 4 метра в длину, 2 с половиной в ширину и 2,1 м высотой. Окошек не было, зато в стенах по обеим сторонам имелись вентиляционные щели. Небольшой электрогенератор обеспечивал установку питанием, а персонал — освещением. Ниже имперского креста красовался номер — 338. Отныне моим позывным стал «SS КА 338», и все части и подразделения наших вооруженных сил в Бельгии и Франции будут обращаться ко мне именно так. Разумеется, за исключением герра генерала, заявившего, что новый позывной «уж больно длинноват». Поэтому он оставлял за собой право пользования прежним моим позывным, а именно: Светлячок-1. В тех же случаях, если я не отзывался сразу, позывной менялся на Дурачок. Тут уж я непременно отзовусь, рассчитывал герр генерал и не ошибся.
Крендла произвели в водители «Опель Блица», таскавшего наш прицеп. Я протянул провод связи между кабиной Крендла и прицепом. Мы с Фрицем поздравили друг друга по поводу столь солидного улучшения условий работы. Куда безопаснее, чем носиться на мотоцикле.
Внутри прицепа по стенам были развешаны карты. Мне предстояло двигаться сразу же за головными частями, непрерывно поддерживая связь с танкистами. Имелась возможность одновременно связываться с танкистами, с люфтваффе, артиллерийскими частями, пехотинцами, мотопехотинцами и вообще со всеми действовавшими по соседству частями и подразделениями. Теперь генеральские корректировщики смогут тут же докладывать о результатах наблюдений и запрашивать все необходимые сведения. Радиокомплекс позволял вести радиообмен сразу с несколькими объектами и руководить операциями непосредственно из прицепа. Надумает герр генерал распорядиться о проведении, к примеру, артподготовки — пожалуйте, вам связь!
Крендл на новеньком «Опель Блице» вмиг доставил меня к командующему. Фон Рунштедт успел отбыть, а герр генерал с весьма решительным видом постукивал пальцем по карте.
— Передай общий сбор войск, — проговорил он. — Мы идем на запад, на Филипвиль.
Я не мог понять, отчего герр генерал вдруг решил изменить направление главного удара с южного на западное. Вместо наступления на Нёфшато, как было запланировано, мы теперь поворачивали на запад, чтобы начать продвижение вдоль границы с Францией. После того как мы выступили, я сменил открытые частоты, чтобы пройтись по неприятельским. По-фламандски я понимал не так уж чтобы очень, но фразу «Franse lichte bommenwerpers» я все же понял. Речь шла о французских легких бомбардировщиках.
Я тут же передал это герру генералу, и он распорядился связаться с командующим силами люфтваффе в Маастрихте. Оттуда меня проинформировали о бельгийском аэродроме в Динане, городке юго-западнее направления нашего главного удара на Филипвиль. Пройдясь по частотам люфтваффе, я попытался прощупать радиообмен противника. И нашел кое-что любопытное: пилот говорил по-фламандски. Следовательно, бельгийские летчики пилотировали французские истребители. Я немедленно доложил их координаты, которые понял из радиообмена, Роммелю. Однако поднять в воздух наши самолеты в Маастрихте не представлялось возможным, и герр генерал приказал поднять в небо орудия спецбронемашин и полугусеничных вездеходов. Также были переданы указания пехотинцам о том, чтобы все имевшиеся в распоряжении пулеметы MG-34 и MG-38 срочно погрузить на безбортовые кузова «Опель Блицев» и следить за воздушной обстановкой. Герр генерал намеренно рассредоточил все огневые средства противовоздушной обороны с тем, чтобы минимизировать потери, и мы на обычной скорости направились на Филипвиль.
В наушниках раздался взволнованный голос Крендла.
— Кагер! Кагер! Ты видел? Нет, ты должен это видеть!
— Что я там должен видеть? — недоумевал я.
Но вскоре понял что. Вдруг до меня донеслось тарахтенье наших пулеметов и почти одновременно гул авиадвигателей. Потом тяжело ухнули разрывы бомб.