Мысль о подруге неожиданно отозвалась теплом, даже ком в переносице как будто немного оттаял.
Лохматый валун я чуть не пропустила, он выглядел не рыжим, как раньше, а грязно-бурым, вдобавок оказался занесен снегом по самую макушку. Но где-то внутри него по-прежнему грела невидимая печка, и снег вокруг был мокрый, даже чавкал под ногами. Неловко обмахнув каменный бок в махрах лишайника, я прижалась к нему всем телом и раскинула руки.
Поначалу ничего не чувствовалось, потом тепло стало нехотя просачиваться сквозь колом стоящую одежду. Первыми отмерзли лицо и пальцы, еще колени. Но холод внутри не уходил, и я подумала, что валуна мне не хватит. Стоило оторваться от него, как все возвращалось – мороз, стужа, дрожь, от которой зуб на зуб не попадал. И тоска накрывала свинцовой волной, уговаривая сдаться, дать отдых смертельно уставшему телу. Все равно идти некуда – вокруг глухой лес, и я в нем одна, а кроме меня, может, только волки или какие-нибудь псеглавцы. И помощи ждать не от кого, и змей не выпрыгнет из ниоткуда, чтобы меня защитить.
Повернувшись к камню спиной, я пошарила за воротом и вытянула узкую тесемку. Оберег был холодный, как мои пальцы. Стоит ли теперь чего-то от него ждать? Или его волшебная сила ушла вместе с тем, из чьей чешуи он был сделан? Я подавила вздох и сунула оберег обратно.
Надо было идти… хоть куда-нибудь. Пока светит солнце, и под его лучами, кажется, немного теплее. Ночью будет хуже, и я не хочу проводить ночь в лесу. Когда была змеей, это меня не смущало, могла заночевать и в сугробе… но человек – зверюшка слабая, ему нужна защита. Надежные стены, теплая печка, свет, пусть и от лучины… От этих мыслей делалось даже легче.
Я долго и без толку шарила за пазухой, разыскивая путеводный клубок, потом проверила рукава, покопалась в сумке. Страх, что он мог потеряться, кольнул в висок, но почти сразу в пальцы ткнулось что-то круглое, шерстяное.
Клубок стал меньше. Прежде он едва помещался в ладони, а теперь даже пальцы на нем смыкались. Сколько же я прошла? Или для гостей, вроде меня, путь на тот свет заведомо длиннее обычного? Надеюсь, остатков мне хватит, чтобы выбраться отсюда. Куда? Да хоть куда-нибудь, лишь бы там было тепло.
…а вот с формулировками надо поаккуратней. А то с клубка станется завести меня в какое-нибудь местное Пекло. С другой стороны, раз я его спряла, он должен меня понять.
Кое-как я обмотала запястье свободным концом нити. Потом несколько минут собиралась с духом, уговаривая себя оторваться от камня. Это было даже труднее, чем уговаривать себя по утрам вставать, чтобы отправиться на работу к первому уроку. Но от камня все же удалось отцепиться. Не оглядываясь, чтобы не передумать, я доковыляла до просеки между соснами, где снег виделся не таким глубоким, и бросила клубок перед собой.
К счастью, в сугроб он не провалился. Но и катиться не спешил – просто лежал, как и положено обычному клубку шерсти, и вид его на снегу казался мне каким-то укоризненным.
- П-жалуйста, – прохрипела я, осторожно дернув за нитку. Если бы клубок мог вздыхать, то наверняка вздохнул бы. А так полежал еще минуту, медленно доводя меня до нового приступа безнадежности, потом крутанулся, будто ловящая хвост собака, и покатился прямо в заснеженные кусты, чуть подпрыгивая на гладких холках сугробов. Я поплелась следом.
Кусты встретили меня снежным душем. Кажется, это была ольха… по крайней мере, сухие черные шишечки на гибких ветках очень ее напоминали. Одна гроздь метко хлестнула по лицу, чуть не выбив глаз, и из кустов я выпала, зажмурившись, вслепую шаря перед собой руками. Однако нить тянула меня за собой, и останавливаться было нельзя.
Холод вновь начал стягивать руки и ноги. На лице снег даже не таял, пришлось его соскребать, заодно выяснилось, что щек я опять не чувствую. Снова защипало в глазах, хотя солнце блестело уже не так ярко, а вскоре и вовсе спряталось за рваными облаками.
Вокруг стало как-то безжизненно, уныло. Подлесок будто поредел, а вот вековые ели в плотных белых шубах казались неправдоподобно огромными. Головы я не запрокидывала, но чудилось, что обвешанные шишками макушки врастают в небо, и оттуда я вижусь елям букашкой, медленно ползущей по нарядным их подолам. Облепленные снегом валенки весили, по ощущениям, не меньше пуда каждый, а ноги в них и вовсе превратились в неподъемные ледяные глыбы. И вновь, как в первый раз, появилось чувство, что я иду уже целую вечность, но при этом почти не сдвинулась с места. Об этом я старалась не думать, да и вообще любые мысли сейчас были лишними.