как-то даст ответ на них?
Тут же рифму для порядка
срочно с ритмом повенчал
и умчался без оглядки
в мир былых своих начал.
И внезапно, видит небо,
был включен в одну игру:
в ожиданье корки хлеба
долгой ночью на ветру.
Долго очередь стояла
за подачкой от вождя,
и мешком, как одеялом,
укрывалась от дождя.
Долгой ночью шли составы
все вперед, вперед, вперед,
не ломали в них суставы,
чтоб живьем пускать в расход.
А трясущееся тело
(так смешно теперь, поди!)
верноподданно потело
с красным флагом впереди.
Вот какие были игры,
прямо целый карнавал,
танцевали, как на иглах,
и шутили - наповал.
Кто на друга вдруг нашутит,
кто на брата, на отца -
и по форме, и по сути
шуткам не было конца...
Скучно, Господи! Как скучно
бить себя в шальную грудь
и плести стихом трескучим,
как презрел ты сучий путь.
И, не жалуя, пытаться
мерить все на свой псалом.
Некрасиво, знаю, братцы,
да и дело-то не в том.
Ну а в чем тогда то дело?
Отчего мне не жилось?
Не игралось и не пелось
без идейных в стельку слез?
Не болеть теперь ответом,
хоть пили себя в сто пил -
знать, наверно, новым светом
память-злючку ослепил.
Ведь бывает днем погожим
выйдешь вдруг на яркий свет -
и темно. И только позже
понимаешь, в чем секрет.
Тих, ухожен, беззаботен,
сад лопочет - благодать,
ничего в его работе
не добавить, не отнять.
Было что-то, сплыло что-то,
чтотов много - жизнь одна,
странно ль - нет, но всюду кто-то
лишь к идеям льнет сполна,
Кулаками грозно машет,
брызжет пеной на лету
и, конечно, всех не наших
чутко чует за версту.
Что кому. Но на ночь глядя
или на день, - как на грех, -
понял я, что жизни ради
лучше шутки - только смех,
Лучше мысли только мудрость,
а бессмыслицы - игра.
Есть во всем и соль, и мусор,
и всему - своя пора.
Кто-то, может, улыбнется:
мол, на слово больно лих -
что ж, за все нам там зачтется:
за игру, за мысль, за стих.
* * *
Нет, не в минуты роковые
я посетил сей мир земной,
а в те года, когда все выи
склонялись дружно пред одной.
Моя - не то что не склонялась,
не гнулась, подлая, как меч.
Когда ее помяли малость,
вмиг голова слетела с плеч.
Так и ходил без головы я,
влюблялся без ума, без слез
переносил упрямство выи,
без глаз внимал красе берез.
Короче, жил и счастьем вроде
совсем уж не был обделен,
поскольку признан был не годен
для дел великих и времен.
Одно лишь мучило бессменно,
терзало с силою беды:
как без усов входить в надменность,
а в щегольство - без бороды?
* * *
Я Бога не ищу:
его нашли другие,
сказали: это Он, -
ну что же, им видней.
И понеслись в любви
за Ним сердца нагие,
коль был бы Он - Она,
я б тоже шел за Ней.
Кто первым сочинил
полет или истому,
движенья тихих крыс,
завистливость бревна?
Все говорят, что Он,
всевышний наш знакомый.
- Возможно, - говорю, -
но мне нужна Она.
* * *
"Ленчик - (спец.) деревянная
основа седла".
(Словарь русского языка)
Я даже не седло,
а лишь его скелет,
сварганенный из дуба или кедра,
наверно, коноводом был мой дед -
презренный смерд
потомственного смерда.
Бедняк из Умани,
для верховой езды
он седла поставлял аристократам,
сгибаясь пополам за крохи мзды
пред каждым
деревенским супостатом.
А может, было
все наоборот:
он королем седла прослыл в округе,
звенел деньгой - и верховой народ
всеподданнейше
льнул к его услуге.
Ведь конь в эпоху
сабли и седла
едва ль не почитался вровень с Богом,