Следует особо упомянуть одно дополнительное основание связи между развитием и безопасностью. Движение вперед, как правило, происходит маленькими шагами, и каждый шаг вперед возможен благодаря ощущению безопасности, когда мы вступаем в неведомое с надежного родного «плацдарма», когда наша смелость, основана на возможности отступления. В качестве парадигмы можно представить себе младенца, рискнувшего сползти с колен матери в незнакомую обстановку. Характерно, что пока он разглядывает комнату, он продолжает цепляться за мать. Затем он решается совершить небольшую вылазку, постоянно проверяя не вышел ли он из-под защиты матери. Затем эти вылазки становятся все более и более продолжительными и дальними. Таким образом, ребенок может исследовать опасный и неведомый мир. Если бы мать внезапно исчезла, он бы встревожился, перестал интересоваться изучением мира и хотел бы только одного — вернуться в безопасное место. Он может даже утратить свои навыки, например, вместо того, чтобы ходить, станет ползать.
Я думаю, что мы можем обобщить этот пример. Уверенность в собственной безопасности позволяет индивиду испытывать более высокие потребности и импульсы, а также двигаться к зрелости. Угроза безопасности — означает отступление назад, к более фундаментальному уровню. Это значит, что если приходится выбирать между безопасностью и развитием, то выбор, как правило, делается в пользу безопасности. Интересы безопасности доминируют над интересами развития. Это означает, что нам следует расширить нашу основную формулу. В принципе, только ребенок, который чувствует себя в безопасности, «осмеливается» развиваться в здоровом направлении. Его потребность в безопасности должна быть удовлетворена. Его нельзя "толкать вперед", потому что неудовлетворенность потребности в безопасности всегда будет «сидеть» в нем, вечно требуя удовлетворения. Чем в большей мере удовлетворена потребность в безопасности, чем меньше валентность ее для ребенка, тем меньше она мешает проявлению его отваги.
Впрочем, как мы можем знать, когда ребенок чувствует себя достаточно безопасно для того, чтобы осмелиться сделать новый шаг вперед? Узнать это мы можем одним-единственным образом — по его выбору, то есть только он сам по-настоящему ощущает наступление того момента, когда силы, зовущие вперед, одолевают силы, зовущие назад, а отвага одолевает страх.
В принципе, любой человек, даже ребенок, должен сам делать свой выбор. Никто не должен решать за него слишком часто, потому что от этого человек теряет силы, веру в себя и, отчасти, свою способность получать внутреннее удовольствие в своем опыте, лишается своих импульсов, своего отношения ко всему, своих чувств и способности отличать их от стандартов других людей.[4]
Если все это так, если ребенок сам должен решать, идти ему вперед или нет, поскольку он один может знать свое субъективное переживание удовольствия, тогда как мы можем примирить эту абсолютную необходимость в доверии внутренней индивидуальности с необходимостью помощи от окружения? Ведь ребенок действительно нуждается в помощи. Не чувствуя поддержки он будет слишком напуган, чтобы дерзать. Каким образом мы можем помочь ему в его развитии? — И, что не менее важно, каким образом мы можем помешать его развитию?
Противоположностью субъективному ощущению удовольствия (вере в себя), если речь идет о ребенке, является мнение других людей (любовь, уважение, одобрение, восхищение, вознаграждение — то есть вера в других в ущерб вере в себя). Поскольку другие люди жизненно важны для беспомощного ребенка, страх потерять их (как гарантов безопасности, «поставщиков» питания, любви, уважения и т. д.) является первобытным, парализующим страхом. Поэтому ребенок, когда ему нужно сделать трудный выбор между собственными приятными ощущениями и ощущением одобрения других людей, как правило, вынужден выбирать одобрение других людей и либо подавлять, либо умерщвлять свое удовольствие, либо не замечать его, либо контролировать его силой своей воли. Как правило, одновременно с этим развивается предубеждение относительно ощущения удовольствия, или же стыдливое и скрытное отношение к нему, которое, в конце концов, приводит даже к неспособности ощущать удовольствие.[5]
Стало быть, «распутье», первичный выбор — это выбор между своим «я» и «я» других людей. Если единственный способ сохранить свое «я» состоит в том, чтобы расстаться с «другими», то нормальный ребенок откажется от себя. О причине я уже говорил — потребность в безопасности есть самой фундаментальной и доминирующей потребностью ребенка, гораздо более сильной, чем потребность в независимости и самоосуществлении. Если взрослые заставляют его выбирать между одной (низшей, но более сильной) жизненной необходимостью и другой (высшей, но более слабой) жизненной необходимостью, ребенок вынужден выбрать безопасность ценой отказа от своего Я и развития этого Я, отказа от саморазвития.