Сегодня с утра пасмурно. Дует восточный ветер. Поземка. Днем ветер усиливается. Над льдами, к западу от лагеря, встает сплошная серая стена. Повидимому, там метель бушует в полную силу. Нас несколько защищают торы, но, несмотря на такую защиту, с полудня и здесь разгуливается настоящая метель. Она мешает нам как следует осмотреть район.
Кое-где поверхность земли совершенно обнажена, но большая площадь покрыта тонким слоем снега, лишь иногда достигающим глубины 10–15 сантиметров. Только на самом склоне берега и в ручьях снег лежит мощным слоем. Это работа ветра. На заносах уже образовались большие заструги. Их очертания говорят о преобладании береговых ветров.
Благоприятный снежный покров облегчает обследование берега. Хорошо развитая, сравнительно ровная береговая терраса расположена на небольшой высоте. Ее поверхность покрыта кирпично-красными суглинками с рассеянными по ним валунами из красных и серых песчаников. На поверхности террасы много мелких раковин, говорящих о том, что здесь когда-то плескалось море.
Теперь нам становится понятным происхождение красного снега, который мы встретили вчера на своем пути. Оказывается, это пыль, принесенная с Северной Земли. Поэтому-то так тяжело шли сани. Но какой же силы тогда достигают здесь ветры, если они способны выветрившуюся глину унести на 15 километров, — именно на таком расстоянии от Земли мы встретили первые красные пятна.
Из-за усилившейся метели мы отказались от подъема на гору, круто вздымающуюся над террасой. На обратном пути, порой разрывая снег, мы были приятно поражены сравнительно богатой здешней растительностью. В то время как на островах Седова, сложенных известняками, цветковые растения почти отсутствуют, здесь, кроме большого количества лишайников, покрывающих камни, и помимо мхов, мы нашли более десятка цветковых. Среди них — камнеломки, вездесущий в Арктике альпийский мак, щавелек, два вида метликов и даже миниатюрные побеги полярной ивы, прячущей среди мхов свое тонкое тельце. Повидимому, в этом году снег покрыл землю раньше обычного и застал растительность в период цветения. Многие экземпляры мака и камнеломок мы выкопали из-под снега с замерзшими, но вполне сохранившимися цветами и даже с нераспустившимися бутонами.
Такие же отрадные находки сделали и по фауне. Нашли помет полярной совы. Значит, эта птица посещает суровые берега Северной Земли. В помете кости и когти лемминга. И он здесь водится. Встретили след песца. Не такая уж безжизненная эта земля. Летом, повидимому, здесь достаточно оживленно.
Журавлев побывал у полыньи километрах в шести от лагеря и видел на воде двух нерп. Стрелять не стал, так как из-за отсутствия лодки все равно не достал бы убитого зверя. На пути он нашел два, хорошей сохранности бревна плавника. По его определению — ель. Отсюда вывод — значит, и здесь море вскрывается и бывает открытая вода, иначе не занесло бы сюда плавник.
Следов песца и медведя охотник не видел, поэтому считает день потерянным. Он не в духе и, когда я, подытоживая результаты дня, развиваю предположения учёных о потеплении Арктики и смягчении климата, Журавлев иронически просит меня зарегистрировать его заявку на покос и огород. Пока же он, довольный своей шуткой и повеселевший, «идет в огород», уже принесший урожай, другими словами — лезет в мешок с сухими овощами и начинает готовить ужин.
Смеркается. Метель, испортившая нам день, кончилась. Наступил полный штиль. Пламя примуса, установленного на открытом воздухе, не колеблется. Растопив в котелке снег, Журавлев, не глядя, кладет в воду несколько горстей сушеных овощей и заправляет мясными консервами. Вскипевший борщ выглядит очень аппетитно. «Повар» вооружается ложкой и, наперед похваливая блюдо, «снимает пробу». Я вижу, как его глаза закрываются, а рот… остается открытым. Долгонько он сидит в таком положении, словно не в силах перевести дыхания. Наконец, крякнув, как после хорошего глотка спирта, разражается бранью и начинает энергично что-то разыскивать в котелке. Скоро оттуда извлекается большой стручок красного перца, потом второй и третий. Журавлев далеко швыряет свои находки. Потом, порывшись в мешке с сухими овощами, находит там еще несколько стручков и, размахнувшись, бросает их на берег.
— Может, вырастет, когда потеплеет Арктика! Пригодится тресту «Плодоовощь» для приготовления борща полярным экспедициям.
Все же он снимает кастрюлю и торжественно вносит в палатку. После трехсуточного питания сухими консервами мы приходим к заключению, что если перец в излишнем количестве положен в сухой борщ, то, значит, ему там и полагалось быть. Кому-кому, а тресту «Плодоовощь» известен рецепт сухого борща. Смех и жгучее от перца варево захватывали дыхание, но мы все-таки опорожнили кастрюлю.