Похоже, Антон реально влюбился. Иначе, почему ощущает себя пылинкой у ног это невзрачной девчонки, отчего мечтает взлететь невесомо и опуститься в свободном парении на пушистую девичью ресничку? Потом стечь по щеке вместе с прозрачной слезинкой, раствориться в её бескрайнем объёме, чтобы непременно слизнула, удивившись незнакомому вкусу, потому, что поглотила в своё чрево его любящую плоть, ставшую теперь и её частицей.
Какие бредовые мысли. И откуда они берутся! Ничего себе, сочинил.
Смотрит Антон на девочку, посылающую сигнал немедленного приземления, чувствует обетованную землю, которую искал вот уже которую жизнь подряд. Понял парень – это точно она, узнал. Не мог не узнать.
Ведь столько раз видел и чувствовал в своих грёзах: и эти бездонные глаза, излучающие доброту, и нежные руки, посылающие прикосновением приметы единения, и восторг, дарящий беспричинную радость, ускоряющий ритмы биения сердца, а попутно превращающий всякую мысль в яркий предрассветный туман.
Антон бродил в мареве перевёрнутых мыслей, забыв дорогу, по которой двигался прежде. Теперь ему предстояло научиться ориентироваться по звукам трепещущих сердец, посылающих едва слышные сигналы блаженства или бедствия, но явно зовущие, возбуждающие, на которые не откликнуться влюблённому невозможно, оттого, что они исходят из недр опьяневшей от счастья души, раскрытой на время и совсем беззащитной...
Весь мир сейчас скукожился, сжался до размера пятачка, на котором они так красноречиво умудряются молчать о главном. Огромная Вселенная вместилась в малюсенькое пространство, ограниченное скромным одеянием молодого желанного тела.
Только душистые волосы, аромат неведомой силы, запавший в душу, лишающий воли и нежная кожа миниатюрной руки с почти детскими пальцами, прожигающими воображение до самой сердцевины души.
Окружающее провалилось в бесплотный туман, напоминая о себе лишь фоновыми звуками, предупреждающими, что в этом мире они не одиноки.
Картинка событий замерла, замедлилась, мысли приходили и уходили толчками, лениво обрываясь в самом начале, не успев сосредоточить на чём-то ином, кроме порхающих рук и границы, отделяющей, обнажённое для души пространство мироздания, от сокрытого.
Ещё вчера Антон мог этого не замечать, только не теперь, когда разглядел грань, разделяющее внутреннее и внешнее, заставляющее любопытство и что-то ещё проникнуть в суть, исследовать недостающее, о чём только смутно догадывался, но пока не обременён знаниями на эти слишком интимные темы.
Неведомое и загадочное возбуждают сильнее, чем то, что на виду, а замечают и вовсе лишь дозволенное. Даже желание вдохнуть таинственный будоражащий воображение воздух, насыщенный сгустками неземной энергии запахов девичьей юности, будоражащий крепче алкоголя, вызывает головокружение, прилив крови к лицу и шее, разогревая выдыхаемый воздух до состояния расплавленной магмы.
Как же странно устроен мир вокруг. Мозг разрывает взаимоисключающими позывами растерявшегося сознания, одновременно приказывающего немедленно действовать и быть крайне осторожным, превращая желания в горячий воск, стекающий обжигающими каплями на оголенные нервы и ввергающий в болезненный ступор.
Близость – испытание, когда можно всё и ничего нельзя.
Откуда эти странные мысли! Разве можно влюбиться просто в глаза или в рыжие веснушки на шее? Да и что вообще Антону известно про любовь, если не знаком предметно с её ухватистой природой даже теоретически?
Прищур девушки тем временем трансформировался в глубокий ласковый взгляд, подталкивающий к задушевному разговору, но язык юноши присох изнутри и не желает вылезать из своего уютного убежища.
Только жесты красноречиво ведут выразительную немую беседу.
Классика чёрно-белой фотографии – форма и содержание, где ничто не отвлекает от основного смысла. Антону, во всяком случае, всё предельно ясно: он хочет быть с ней, с Лизой.
Мечтает ли о чём-то подобном сейчас она... кто б знал.
Антон пытаюсь отдышаться от нечаянной мысли и вдруг понял, что не посмеет её высказать. Во всяком случае, не теперь...
Её худое детское тельце с едва наметившейся под пальто грудью невыразимо диссонирует с осмысленным взрослым взглядом. Антон невольно сосредоточился на тёмно-зелёном цвете зовущих глаз: что-то именно в них притягивает, парализует, завораживает.
Они, эти колдовские глаза, одновременно ласковые и холодные, что абсолютно парадоксально – как, скажите, цветущий луг может согревать и замораживать одновременно?
Кажется, в глубине этих изумительно зелёных очей притаились замороженные льдинки, которые непременно хочется растопить. Ещё сильнее желание поцеловать, что непомерно смущает: они едва знакомы, а между тем уже существует некая магическая связь, неведомое притяжение, которое не думает отпускать, скорее всё больше притягивает.