В тот день, когда на воротах рынка появилось объявление о расстреле патриотов, даже те, кто полагал, что можно так или иначе приспособиться к условиям оккупации, к фашистскому «новому порядку», почувствовали себя тревожно. Смерть бродила совсем рядом.
Объявление висело на воротах несколько дней. А потом его сорвала чья-то рука. Но клочок бумаги все же остался.
Этому объявлению предшествовали события, главным действующим лицом в которых была все та же Верка Воронцова.
Образования эта женщина не имела. Читать могла только печатные буквы. Да она и не стремилась овладеть как следует грамотой, знаниями. Зато другому научилась без особого труда — «воровству. Ее «наставником» в этом деле был отец — тот самый Колька Черт, о котором она вспоминала, рассказывая следователю о своем детстве. Еще когда Верка была девчонкой, подростком, отец брал ее с собой на «дело» и, пока он совершал кражу в магазине или квартире, малолетняя дочь стояла «на стреме». То, что начал отец, продолжил муж — Васька Карась. Так Воронцова на всю жизнь осталась нечистой на руку.
В оккупации воровство стало для нее основным занятием. Она ходила по деревням, забиралась в дома, похищала вещи, продукты.
Жила она вместе с сестрой Галиной и детьми в Загвоздке. Есть такое место в Гатчине. Оно расположено за Варшавской линией железной дороги. Загвоздка и в наши дни почти не изменила своего облика. Здесь нет каменных построек. На тихих малолюдных уличках стоят в окружении садов и огородов деревянные дома.
Именно с Загвоздкой связаны многие события, происшедшие в Гатчине около тридцати лет назад.
Воронцова и ее сестра занимали две комнаты в большом двухэтажном доме, неподалеку от линии железной дороги. Их соседями по дому были такие же, как и они, бывшие жители Сосновой Поляны, Урицка, Пушкина, Нового Петергофа, главным образом женщины, оказавшиеся в фашистской оккупации. Обстановка, в которую попали эти женщины, сделала их злыми, раздражительными. Они жили постоянными заботами — чем бы накормить себя и детей, во что бы одеться. Некоторые шили, например, платья из простынь. Лишь для Верки Воронцовой ничто не составляло проблемы: украдет и довольна!
В одной квартире с Воронцовыми проживали Смирновы — муж и жена. Вскоре после появления в их доме сестер Воронцовых они стали жаловаться, что Верка украла у них золотые вещи. Так оно и было. Верку начали побаиваться. Если раньше в Загвоздке не знали, что такое запоры, то теперь стали закрываться даже тогда, когда находились дома. Для большей надежности двери подпирали изнутри поленьями.
24 июня 1942 года Верка отправилась, как всегда, «промышлять». Путь ее лежал по ближайшим деревням и хуторам. В одной из деревень она украла женское пальто и рюкзак с вещами. Уверенная, что и на этот раз все сошло благополучно, она уже бойко распродавала похищенное и меняла на продукты в соседнем селении, как вдруг какой-то мужчина задержал ее.
Напрасно клялась и божилась Верка, тараща свои голубые глаза, что это ее личные вещи, что кражами она не занимается, пробовала заплакать и даже креститься, — не помогло. Ее заперли в баню, где она просидела в одиночестве всю ночь, а наутро явился немецкий солдат и повел ее по железнодорожным шпалам в Гатчину.
Сначала Верка попала в жандармерию.
Жандармерия располагалась в двухэтажном особняке на проспекте 25 Октября, переименованном оккупантами в Петербургскую улицу. Из окон виднелась рыночная площадь, на которой возвышалась виселица, поставленная в первые же дни фашистского нашествия. Ее деревянная перекладина зловеще чернела на фоне синего июньского неба. В помещении жандармерии стоял запах кислятины, махорки, сургуча. По заплеванным коридорам шныряли люди с блудливо бегающими глазами. Все они говорили по-русски. Это были предатели, те, кто добровольно пошел на службу к фашистам. Помогая устанавливать на захваченной территории «новый порядок», русские жандармы старались изо всех сил. Порой они усердствовали даже больше самих гитлеровцев. При допросах избивали арестованных.
Жандарм, допрашивая Верку, подвел ее к окну, показал на виселицу и сказал:
— Будешь воровать — вздернем!
И выразительным жестом продемонстрировал, как затягивается на горле петля.
Верка испугалась. Даже дышать перестала на мгновение. И когда ее стали допрашивать дальше, всплакнула и, размазывая грязной ладонью слезы на щеках, сказала:
— Отпустите меня. Я не буду больше воровать. У меня есть человек, которого я люблю. Друг. Мы уйдем с ним в лес…