Более сложно было ответить на вопрос: откуда же в таком случае у Гендлина диплом об окончании Московского университета? Откуда у него вообще все другие дипломы — о присвоении ему степени кандидата технических наук, доктора технических наук, откуда авторские свидетельства на изобретения? Гендлин представлял только копии документов, где же были подлинники? На копиях стояли печати нотариальных контор Харькова и Ленинграда. На каком основании нотариусы свидетельствовали соответствие этих копий подлинникам?
Ответ дала по просьбе следователя криминалистическая экспертиза. Она установила, что все семнадцать копий дипломов являются подложными. На каждой из них имелись следы подчисток. Первоначальный текст уничтожался, а на его месте печатался на пишущей машинке другой. Подлинными были лишь штампы, подписи и печати нотариусов.
Гендлин использовал для своих афер чужие документы. Но чьи? Следователь произвел проверку в нотариальных конторах Ленинграда и обнаружил, что под номерами копий дипломов, предъявлявшихся Гендлиным, были зарегистрированы копии дипломов, выданных на имя его знакомой Евгении Евзеровны Фрадковой. Следователь не ограничился только этим. Он запросил еще и Харьков и установил, что Гендлин воспользовался для своих афер также дипломами матери — Евгении Семеновны. Первоначальный текст в копиях он уничтожил, а вместо него вписал тот, который был ему нужен.
Следователь установил, что авторские свидетельства на изобретения, предъявленные Гендлиным, также представляют собой фальшивки. Они были состряпаны на старых, изъятых из употребления бланках и решениях о присуждении авторских свидетельств другим лицам. Сплошное надувательство! И только абсолютная близорукость и халатность тех, кому предъявлялись все эти фальшивки, спасали афериста от разоблачения.
Но почему все же недоучке удалось втереться в доверие к руководителям научных учреждений, ученым, довольно длительное время маскировать свою техническую безграмотность? Может быть, Гендлин действительно был талантлив? Может быть, у него гениальный ум, редкие способности? Ничего подобного. Способность у него с раннего детства, как мы знаем, была одна — к аферам. В остальном этот новоявленный Хлестаков был самой заурядной личностью.
Большая группа специалистов ознакомилась по просьбе следователя с деятельностью Гендлина на поприще науки, и вот к какому выводу она пришла:
«В вопросах высшей математики, физики, химии теоретическая подготовка Гендлина не соответствует требованиям, предъявляемым к инженерно-техническим работникам. Техническая квалификация соответствует уровню среднего практика-радиолюбителя».
Делая глубокомысленный вид, ловко ввертывая в разговор технические термины, Гендлин создавал у собеседников впечатление человека знающего, широко компетентного. Но при первой же попытке конкретизации высказываемых им положений его техническая неграмотность становилась абсолютно очевидной.
Один из экспертов, ознакомившись с авторскими заявками Гендлина, написал с грубоватой откровенностью:
«Эти и другие заявки являются, на мой взгляд, просто-напросто бредом сивой кобылы. Не надо быть даже особым специалистом, чтобы убедиться в этом».
Прямо удивительно, как удавалось Гендлину пускать пыль в глаза! Папка, которую он выдавал за кандидатскую диссертацию, содержала чужой материал. Что же касается «запоминающего устройства», которым особенно бравировал Гендлин, то его вообще не существовало в природе. Желающим взглянуть на него Гендлин издали демонстрировал небольшой ящичек, внутри которого… абсолютно ничего не было!
Любопытный факт. После того как руководители Харьковского института медицинской радиологии узнали подлинное лицо проходимца, они заменили выданную ими же хвалебную характеристику Гендлину другой. Вот что в ней говорилось:
«Во время работы в нашем институте Гендлин допускал недисциплинированность и обнаружил легкомысленное отношение к служебным обязанностям. Он был недостаточно компетентен в вопросах радиотехники, нескромен с товарищами, отличался большим самомнением».